Людмила Сурская - Проклятая война
— Есть, а как же без семьи. И жена и детки. — С горечью добавляет. — Только вот остроносенькую, глазастенькую Юльку сердечко так и не забыло. — Он вздохнул, опустил глаза и внятно сказал:- За что любят рябину, берёзу, ромашку? Да просто за то, что они ими есть… Так и Юлию, такую какая она есть не любить нельзя…
Ляпнул и напрягся. Чего болтнул. Но Рутковский ничего улыбаясь соглашается. Юлию не забудешь, не разлюбишь, как ландыш, как подснежник, как любой полевой цветок. Вынимает фотографию жены и дочери. Даёт посмотреть. Глаза Петра вспыхивают: "Жива!" Рутковский кивает:- Жива, здорова, ждёт.
Пётр о слухах про фронтовых баб не спрашивал. Знал: мужицкая проблема. Главное для него- семья. Да разве такую, как Юля, на кого-то променяешь.
Потом, тремя часами позже, он заметит, как бежит время! Хлопнет себя по колену и поднимется. Пётр тоже. "Ну!…"- протягивает руку он. Они обнимаются. Рутковский просит:
— Выживи солдат.
— Побед тебе генерал. Не знал, что Донцов — ты. Ох, мать честная, Подмосковье выходит тоже твоя работа… Солдатский телеграф звонил, мол, новый командующий из Забайкалья и к людям уважительный, но, чтоб на тебя подумать… Ты головастый, мозгуй там, как эту сволочь побыстрее придушить, а за нас не беспокойся, мы вросли тут в землю, выстоим. Если пройдёт, то только по мёртвым. Не сомневайся. С тобой без всяких "расстрельных" приказов выстоим. Себя береги, Юлька не переживёт…
Рутковский поправляет ремень. Пора!
Они стоят у входа в блиндаж, дымят, ещё раз обнимаются. Пётр молча провожает его. Рутковский уходит в ночь. Впереди много дел. За полночь- в глазах рябит, ноги не держат. Неплохо бы хоть часок вздремнуть. Молча ложился, молча ворочался, бессонница. Устал же, как ездовая собака, казалось, закрой глаза, провалишься в сон и даже есть шанс увидеть во сне что-то приятное. Ан, нет! не тут-то было. До чего же она длинная, ночь перед боем! Учитывая, что синоптики обещают хорошую погоду можно рассчитывать на авиацию. Но задолго до рассвета стало понятно, что синоптики ошиблись. Туман заволок всё вокруг. А утром наступление. Только запущенное время уже не остановит, проглатывая первую неприятную неожиданность, вношу поправки. Вот оно, бегут последние минуты, особенно гулко стучат винтики в часах. Неприятный холодок пробегает по спине, как оно пройдёт? Ровно в назначенное время 7. 30 затараторили гвардейские миномёты, сотнями разрывающихся от натуги глоток яростно закашляла артиллерия…. Вздрогнула, закачалась земля. Под прикрытием этого бешеного артиллерийского урагана начали выдвигаться танки непосредственной поддержки пехоты. Они белыми тенями скользнули вперёд. Он знал, что на заснеженных пространствах, едва заметно шевелились сапёры. Они заканчивали подготовку проходов в минных полях. Находясь на своём наблюдательном пункте видел, как ожили тоненькие линеечки окопов, в которых накапливалась пехота. Всё шло нормально. Ещё немного — танки и пехота двинутся в атаку. В первой траншее противника завяжется ожесточённый бой…
Хлопотный день мелькнул — не успела оглянуться. Так и живём торопя время. Всем хочется быстрее вымести с наших просторов войну и отпраздновать победу. Хотя, наверняка были такие, кто жил, а я тянула это ужасное время, как оброк. Возвращалась домой. Шла неторопливо. Наконец-то кончилась дождливая, слякотная осень. Жестокий ветер раскачивает и раскачивает деревья. Рвёт наглец листья, раздевает. Оголит, получит удовольствие и бросит… Молодые тела- стволы завораживают глаз, а закрученные временем вызывают жалость. Я не могу видеть щупальца въедливого дождя на крышах. Свинцовые тучи. Мокрый город. Полумрак. Как надоела эта тоска. Первый морозец приятно бодрит. На небе одна за другой словно электрические лампочки вспыхивают холодные звёзды. Я смотрю на одинокую Медведицу. Всегда одна. Где же она потеряла своего медведя? Неужели засмотревшись на молоденькую яркую звёздочку он сорвался и ушёл. Холодный мир, где даже звёзды обречены на одиночество… Кому он нужен… Обидно, ужасно обидно… Когда голова не занята работай в ней комфортно размещается Костя. Он вытесняет всё заставляя думать о себе. А я глупая злюсь и с радостью пользуюсь. Ловлю себя даже на мысли, что именно для этого хожу так много пешком, чтоб было время больше побыть в мыслях с ним, найти ему оправдание… Но ведь это неправильно, оправдать можно всё. Только слабые придумывают, что обстоятельства сильнее их, а те что ещё слабее в это верят. Не надо петлять. Получается я слабее слабого. Жизнь строит себе человек сам. Надо, кончать с этой неопределённостью и на что-то решаться. Сделать лучше все это, пока его нет. Страна большая. Почему не вернуться в Забайкалье. С теми местами связаны счастливые дни… Запрещу себе думать о нём. И всё же… Как хорошо быть травкой — он ходит по ней, хорошо луной, звёздами — он смотрит на них, хорошо быть воздухом — он дышит им. Я б поменяла свою на что-то из них лишь бы быть рядом. Ведь жизнь одна и зачем она мне нужна без него. Господи, мы ж о разлуки думать не могли. Когда мы не в месте душа болит у обоих. Обещали после "крестов" никогда не расставаться… И вот… Да, я убеждаю себя, что так надо — война… А надо ли?… Как же быть, где найти золотую середину, а может убежать…
"Беги, беги, только от себя не убежишь. Не выдержишь ведь. Кто тебя где ждёт? Как жить будешь?" — принялся терзать въедливый язычок.
"Это не важно. Как-нибудь. Как другие. Сейчас всем не лучше меня". — Тут же расхрабрился другой.
"Ты не о других думай, а о себе", — не отставал первый.
"Всё равно уеду, иначе пропаду", — встаёт на дыбы упрямец.
"Плюнь. Без него тоже пропадёшь, любовь сожжёт…".
"Но как он мог, это не по — христиански. Я не заслужила к себе такого отношения".
У подъезда останавливаюсь. Перебранка во мне затихает. Поднимаю глаза на окна, горит свет, значит, Ада уже дома. Мучаю себя, терзаюсь, а ему это просто не нужно, он спокойно живёт своей жизнью в которой мы только по обязанности… Всё-таки хорошо, что он на Брянском фронте, там тишина. Если б он был под Сталинградом… О, нет! Сердце моё от одной мысли разорвалось от страха. Там такая каша, похлещи ещё чем под Москвой. Кажется там Донцов какой-то командует. Только не понятно, как Костя на том Брянском направлении выдерживает… Запросто убежать может, как мальчишка, в пекло. Он такой. Без живого дела изводится весь. Почему-то давно не приезжал. Может, обиделся или с "воробушком" определился, забрал её к себе и в счастье купается… А к нам просто не заходит. Сердце перевернулось и кольнув плюхнулось на место. На минуту вспомнился Костя: высокий, стройный, подтянутый с красивым лицом, ему 46, а разве дашь. При его появлении не могу не улыбаться, кажется, солнышко одарило своим присутствием и всё вокруг становится светлее и чище. Я привалилась к стене лбом и заскрежетала зубами. Жизнь скакалочка — выиграл, проиграл… Я проиграла. Проигрывать тоже надо уметь.
