Барбара Доусон Смит - Покоренное сердце
Сунув бумаги под мышку, она прошла мимо Саймона, но он поймал ее за руку.
— Вам не кажется, что вы заходите слишком далеко, мисс Холлибрук?
— Уберите руку. Или я буду кричать.
— Пожалуйста, но Багли не прибегут вам на помощь. Я дал им выходной. — Он сомневался, что они уже ушли, но Клер этого не знала. — И вы никуда не уйдете с моими бумагами, — со злорадством добавил он.
Клер так стиснула бумаги, что у нее побелели костяшки пальцев. Неожиданно она вдруг поникла, опустила плечи и взмолилась:
— Не бейте меня. Пожалуйста.
Ее дрожащий вид вызвал у него отвращение к самому себе. Неужели она думает, что он способен ударить женщину?
Он слегка ослабил хватку.
— Уверяю вас, все, чего я хочу…
Клер резко ударила его по щиколотке, вывернулась и побежала к двери. Он рванулся за ней, поймал, завел руки назад и положил ее на пол. Она ударила его головой в челюсть. Опомнившись от удара, он изловчился и прижал ее к полу. Она лежала животом вниз, спрятав под собой бумаги. Она извивалась, но он держал ее крепко.
Саймон тяжело дышал, но не отболи и не от ярости, хотя и проклинал себя за то, что недооценил ее коварство. Его тело по-прежнему откликалось на эту женщину. Несмотря на ее вероломство, он не хотел отпускать ее от себя. Она дразнила его плоть каждым своим движением, напоминая о пережитом наслаждении.
Он надеялся, что она тоже помнит.
Наклоняясь к ее уху, он заговорил ласкающим бархатным голосом:
— Клара… милая… я не советую тебе так сильно извиваться подо мной.
Она мгновенно затихла. Потом бросила на него через плечо презрительный взгляд.
— Если вы попытаетесь взять меня силой, я расцарапаю вам лицо. И оторву ваше… ваше мужское достоинство.
Саймон не знал, сердиться ему или смеяться. Ведь ясно, что она не выполнит свою угрозу. Как ясно и то, что он не даст ей для этого повода. За кого она его принимает?
— Если вы отдадите бумаги, я отпущу вас. Она немного подумала, после чего изрекла:
— Как вам будет угодно, милорд.
Саймон понял, что более внятного ответа он может дожидаться до седых волос. Поэтому он отпустил ее, но был готов в любую секунду схватить опять. Клер расправила юбки и села. Волосы ее растрепались, одна длинная прядь выпала из прически и волной упала на грудь. Саймон отвел жадный взгляд.
Стопка бумаг по-прежнему лежала на ковре. Он мог без труда взять их сам, но вместо этого протянул руку.
Клер молча смотрела на него. Потом взяла бумаги и сунула ему в руку.
— Вы можете отнять у меня улики, но вы не можете помешать мне пойти на Боу-стрит. Я расскажу там все, и вас арестуют. Ваше богатство и титул не уберегли вас от ошибки. Полиция разберется, кто виноват, и моего отца освободят.
Господи, она все еще настаивает на этой нелепой версии? Очевидно, она считает его полным идиотом.
— Отправляйтесь на Боу-стрит, и вас там немедленно арестуют.
Она побледнела, но презрительно выгнула одну бровь.
— Уж лучше я попытаю счастья там, чем здесь, с вами. Он не понимал ее упорства. Как она не поймет, что игра окончена? Насколько он мог судить, последнюю кражу она совершила сама ради того, чтобы освободить отца. Это казалось самым логичным объяснением появления Призрака. По закону он должен препроводить ее на Боу-стрит.
Но от мысли, что Клер бросят в тюремную камеру, у него внутри все перевернулось. Кроме того, он не мог избавиться от ощущения, что какой-то детали для решения этой головоломки ему не хватает.
Если она не знала, что он сотрудничает с полицией, зачем она попыталась похитить у него эту записку? Почему она сразу не выдала его властям? Это был самый короткий путь для осуществления ее плана. И зачем она рылась у него в столе? Если она искала драгоценности, то зачем стала читать его деловые бумаги?
Но самым болезненным оставался главный вопрос: если Клер Холлибрук — коварная обманщица, то почему она отдавалась ему с такой нежностью и страстью? Почему она смотрела на него сияющими от счастья глазами и подарила ему свою девственность?
Он чувствовал, что еще секунда, и он схватит ее и сожмет в объятиях. В отчаянии от своего бессилия, Саймон вскочил. Ему хотелось съездить кулаком по стене, но вместо этого он галантно предложил Клер руку.
Она, естественно, проигнорировала его жест и поднялась самостоятельно. Потом с вызовом посмотрела ему в лицо, круто развернулась и зашагала к двери. Она держалась как истинная леди, хотя ее бальное платье имело довольно жалкий вид.
«Как ей могло прийти в голову, что я — вор?» — недоумевал Саймон.
— В вашей версии имеется один недостаток, мисс Холлибрук, — бросил он ей вслед. — Дело в том, что я очень богатый человек. У меня нет долгов и соответственно нет мотива преступления.
Она уже взялась за ручку двери, но, услышав его слова, обернулась.
— Значит, вы решили кому-то помочь, — высоко вздернув подбородок, сказала она. — На следующей неделе состоится суд по делу моего отца. Я намерена выступить в суде и рассказать о том, что вы нашли новую цитату Призрака в спальне леди Хейвенден. И потребую, чтобы вас вызвали в качестве свидетеля.
Господи, он не должен ей ничего говорить. Пусть она уйдет, оставшись в заблуждении на его счет. Но что, если он сам заблуждается? Какое потрясение ей предстоит пережить, когда она увидит его в зале суда в качестве свидетеля обвинения?
Пусть это полный идиотизм, но он не может поступить с ней так жестоко.
— Я и так буду в суде, — мрачно сказал он.
— Простите?
— Я являюсь тайным сотрудником Боу-стрит. И бумаги, которые вы у меня нашли, — это собранный мною материал по делу вашего отца. О моей работе не знает никто — даже члены моей семьи. К несчастью, это продлится недолго: по всей вероятности, мне придется выступить в суде в качестве свидетеля обвинения. — Бросив бумаги на стол, он застыл, ожидая ее реакции. Если она еще не успела его возненавидеть, то теперь возненавидит наверняка. — Видите ли, мисс Холлибрук, я тот человек, который арестовал вашего отца.
Клер вошла в Уоррингтон-Хаус через боковой вход. В этом крыле находились владения дворецкого. Из комнаты доносились какие-то звуки, и Клер поспешила пройти мимо, успев заметить краешком глаза, что там кипит работа. Целая армия лакеев полировала столовое серебро под пристальным надзором пожилого дворецкого.
Она совсем забыла о бале-маскараде в честь восемнадцатилетия Розабел, а ведь до него оставалось всего три дня. Зато есть надежда, что в суматохе приготовлений исчезновение компаньонки прошло незамеченным.
Клер удалось проскользнуть на черную лестницу, но облегчения она не испытала. Ею овладело какое-то странное безразличие. Ноги словно налились свинцом, каждый шаг давался с усилием. Она с трудом одолела последний лестничный пролет, ведущий в ее маленькую спальню в мансарде. Первым делом нужно переодеться и только после этого можно попробовать заглянуть в спальню Розабел. Пока кузина будет спать, она отсидится в ее гардеробной. Но вместо починки белья она попытается залатать свое разбитое сердце.
