Мэри Патни - Розы любви
— Наш методистский принцип состоит в том, что человек должен принимать решения в соответствии с велениями своего сердца, а мое сердце говорит, что хорошо бы выпить чего-нибудь успокаивающего, — после короткого раздумья ответила Клер.
Он налил немного бренди и протянул ей бокал.
— Пейте осторожно. Это намного крепче хереса.
— Разве вам не полагается склонять меня к неумеренному потреблению спиртного? Я считала, что довести женщину до опьянения — стандартный прием соблазнителя.
— Я об этом думал, но поступить подобным образом было бы неспортивно, — сказал он с насмешкой — Нет уж, я соблазню вас честно.
— Нет, не соблазните, ни честно, ни бесчестно, — тут же отпарировала Клер. Хотя от жгучего вкуса бренди она поперхнулась, напиток действительно несколько успокоил ее расходившиеся нервы.
Потягивая бренди, она следила глазами за Никласом, который, держа в руке бокал, беспокойно мерил шагами комнату. Пытаясь подавить невольное смятение, охватившее се при виде его полуобнаженного тела, Клер приказала себе смотреть на Никласа только бесстрастным взглядом врача. Она заметила, что багровые полосы от кнута покрывают лишь его руки и верхнюю часть груди и спины, ноги же ничуть не пострадали.
«Клинический взгляд, Клер! Помни: надо сохранять чисто клинический взгляд». Поставив бокал на стол, она решительно сказала:
— Пора приниматься за дело. Сядьте, пожалуйста, на эту табуретку.
Он. молча подчинился. Клер осторожно промыла теплой водой раны, в которые попала грязь и волокна одежды. Никлас сидел, уставясь на противоположную стену и время от времени отхлебывая бренди. Клер сделала над собою усилие, чтобы не обращать внимания на игру его тугих мускулов, когда он менял позу. Но все ее плотские мысли вмиг исчезли, когда Никлас слегка застонал и невольно поморщился — очевидно, боль стала нестерпимой даже для его стоицизма.
— На вид эти раны ужасны и, должно быть, адски болят, но они неглубоки и ни одна из них больше не кровоточит, — тихо сказала Клер, присыпая следы от ударов кнута порошком базилика. — Я думала, что будет хуже.
— Наибольший ущерб кнут причиняет в том случае, когда жертва не может увернуться от удара, как, например, солдат, которого порют, привязав к столбу, — рассеянно заметил Никлас. — Движущаяся мишень несет куда меньший урон.
Клер перенесла внимание на его левую руку, на которой было несколько ссадин и кровоподтеков. Его пальцы крепко стиснули бокал, когда она начала вычищать засохшую кровь из раны на запястье.
— Странно, что пострадала только верхняя часть вашего тела. У лорда Майкла нет никакой фантазии — он продолжал наносить удары по одному и тому же участку.
Никлас взял графин и налил себе еще бренди.
— Все объясняется очень просто: он пытался сломать мне шею. Если бы Майкл сумел затянуть кнут на моем горле, а потом резко дернуть, то есть сделать с моей шеей то, что я проделал с его лодыжкой, — у него была бы неплохая возможность отправить меня на тот свет.
Клер замерла, потрясенная.
— Вы хотите сказать, что он намеревался с помощью этого трюка убить пас? Никлас поднял брови.
— Ну, разумеется. Ведь Майкл сказал, что хочет моей смерти, а он никогда не бросал слов на ветер.
У Клер затряслись руки. Бросив взгляд на ее лицо, Никлас тут же встал и проводил девушку к ближайшему креслу. Она закрыла лицо ладонями, не в силах прогнать из своего воображения ужасную картину того, что случилось бы, если б майору удалось захлестнуть кнут на шее Никласа.
— Простите: мне не следовало вам об этом говорить, — сказал Никлас, вновь садясь на свой табурет. — К тому же у него не было ни единого шанса на победу. Пару раз я наблюдал подобные схватки среди цыган, так что мне известны основные приемы боя на кнутах.
С трудом подавив подступающую истерику. Клер подняла взгляд.
— Вы были нравы, когда сказали, что он сумасшедший. Но почему он обратил свое безумие именно против вас, а не против кого-то другого? У вас есть предположения на этот счет?
— Я бы на вашем месте задал другой вопрос: прав ли был Майкл, когда обвинил меня в убийстве моей жены и деда?
Клер сделала нетерпеливое движение рукой.
— Я думаю, он просто хотел сказать что-нибудь шокирующее и факт их внезапной смерти подошел как нельзя лучше. К тому же, вряд ли лорда Майкла интересовала моя реакция на его слова. Он преследовал иную цель — как можно больше разозлить вас и вбить клин между вами и вашими друзьями.
Никлас встал и снова начал ходить из угла в угол.
— Вы такая невозмутимая… И все же вам наверняка приходило в голову, что я могу быть убийцей.
— Разумеется, когда четыре года назад умер ваш дед и погибла жена, я рассматривала такую возможность. — Она сложила руки на коленях и сплела пальцы, стараясь соответствовать образцу невозмутимости, каковым он ее считал. — Однако, хотя по временам вы и вспыхиваете как порох, я не думаю, что вы способны на насилие подобного рода.
Он накрутил шнур от звонка на столбик спинки кровати.
— Так вы считаете, что насилие бывает разных видов?
— Безусловно, — ответила она. — На мой взгляд, очевидно, что лорд Майкл вполне способен на умышленное убийство. Думаю, Люсьен, окажись он в крайних обстоятельствах, тоже на него пойдет — в случае необходимости он наверняка может быть безжалостным. Что же касается вас, то хотя вы и бываете иногда весьма опасны, что и доказали нынче вечером, вы бы предпочли обратить неприятную ситуацию в шутку или же просто как-то обойти ее. Я не могу себе представить, как вы убиваете человека, — разве что только защищая свою жизнь, да и то если этого совсем уж невозможно избежать.
Его губы искривились в усмешке.
— Сегодня вечером я чуть было не убил Майкла.
— Это был несчастный случай, — с жаром возразила Клер. — Вы думали, я не заметила, как вы его щадили? Он умеет ловко обращаться с кнутом, но вы куда проворнее. Вы могли бы изрезать Майкла на лоскутки, если бы захотели. Но вместо этого, выжидая случая вывести его из строя, позволили ему исполосовать вас куда сильнее, чем было необходимо.
— Вы многое замечаете. — Он подошел к ореховому туалетному столику и принялся складывать на нем столбики монет по размерам. — Пожалуй, даже слишком многое.
«Я замечаю все, что связано с тобой, Никлас». Она еще крепче сцепила пальцы.
— Характер работы моего отца был таков, что к нам домой приходили люди самого разного рода, так что я просто не могла не узнать кое-что о человеческой природе.
— Вы очень точно проанализировали характеры Майкла, Люсьена и мой — в том, что касается нашей склонности к насилию, — заметил Никлас, не отрывая взгляда от монет. — А что вы думаете о Рэйфе?
