Патриция Грассо - Во власти соблазна
Александр поставил перед ней тарелку с супом и горячий чайник. Фэнси схватилась за ложку.
– Вкусный суп, Алекс.
Он сел.
– Надо поговорить.
– О супе?
Александр улыбнулся:
– О том, что тебя беспокоит.
Фэнси съела еще ложку супа и искоса посмотрела на Алекса.
– Сегодня я ушла из оперы.
– Твой муж будет счастлив.
– От него я тоже ушла.
Александр взял ее за руку.
– Слушай, Фэнси…
– Я не хочу об этом говорить! – воскликнула она. – Сегодня приходил Рудольф, и эта тема исчерпана!
– Если тебе потребуется друг, ты знаешь, где меня найти. – Александр посмотрел на свои карманные часы. – Черт, я не успеваю забрать Женевьеву! Пойдем, запри за мной дверь.
Фэнси вышла вместе с ним в холл и заперла дверь. Помыв тарелки, она села на диван и закрыла глаза.
Минуты шли неторопливо, спокойно. И вдруг все в доме изменилось. Фэнси задрожала, хотя ночь была теплой. Кто-то находился в доме вместе с ней.
Она открыла глаза. В дверях стояла Женевьева.
– Где Алекс? – с тревогой спросила Фэнси.
Женевьева печально улыбнулась, подняла руки и закрыла уши, глаза и рот. Потом надела на голову невидимый венец, прикоснулась к сердцу и показала на дверь. Фэнси растерялась.
– Что с тобой?
Женевьева растворилась в воздухе.
– Господи, Женевьева!
Фэнси вскочила на ноги. Надо срочно обратиться к отцу. Он пошлет людей на поиски Алекса!
Погасив свечу, Фэнси, спотыкаясь в темноте, вышла в холл и схватила свой так и не распакованный саквояж. Выйдя из дома, она заперла дверь и поспешила вдоль по улице, не думая ни о расстоянии до Парк-лейн, ни об опасностях, которые таила ночь.
Сильная рука схватила ее за плечо. Фэнси круто повернулась и открыла рот, собираясь закричать.
– Борис? Что ты здесь делаешь?
Верзила ухмыльнулся:
– Князь сказать, Борис охранять маленькая птичка.
– Мне нужен отец, – произнесла Фэнси. – Мне нужно на Парк-лейн.
Борис показал на карету, стоявшую чуть поодаль.
– Пойдем, птичка. Я тебя отвезу.
Они добрались до Парк-лейн, и Фэнси выскочила из кареты.
– Поезжай домой, скажи князю, что я у отца.
Фэнси заколотила в дверь и ворвалась внутрь, едва ее приоткрыли.
– Где мой отец?
– Добрый вечер, ваша светлость, – поздоровался Тинкер. – Их светлости в гостиной.
Швырнув на пол саквояж, Фэнси, подхватив юбки, помчалась через холл и взлетела вверх по лестнице. Ее мутило, желудок словно переворачивался – ребенок, ужас и эмоциональная встряска сделали свое дело.
– Фэнси? – Герцог Инверари удивленно встал, когда она ворвалась в гостиную.
Фэнси разрыдалась.
– Папа, пошли лакеев, пусть они найдут Александра Боулда. Случилось что-то плохое. И пошли людей к Амадеусу Блэку.
Герцог кинул на жену озадаченный взгляд и сказал дочери:
– Я обязательно пошлю людей, но объясни мне зачем.
Фэнси подняла на него свои фиалковые глаза. Лицо ее исказилось от горя.
– Алекс из-за меня опоздал, и теперь она мертва.
Герцогиня Инверари ахнула:
– Кто мертв?
– Женевьева Стовер… ее убили.
Глава 19
В это воскресенье Рейвен проснулась рано. Ей опять приснился сон, и она знала, что констебль вот-вот пошлет за ней.
Взяв шаль, Рейвен выглянула в окно. Над землей нависали серые тучи. Резкий ветер хлестал деревья в саду, с них летели зеленые листья, но было сухо.
Рейвен спустилась в холл, села на нижнюю ступеньку лестницы и стала ждать. Появился дворецкий.
– Доброе утро, мисс Рейвен.
– Доброе утро, Тинкер.
– Принести вам кофе?
Она покачала головой:
– Нет времени.
Застучал дверной молоток, удивив дворецкого.
– Это за мной. – Рейвен подошла к двери и открыла ее. Вместо Александра на пороге стоял Барни. – Еще одна жертва?
Невысокий Барни от изумления открыл рот.
– Так вы знали?
Выйдя на улицу, Рейвен спустилась вниз, недоумевая, почему не приехал Александр. Наверное, подумала она, прошлую ночь он провел с Женевьевой.
– Где Алекс? – спросила девушка, садясь в экипаж. Барни сел рядом.
– Алекс поехал из дома прямо на место преступления.
В его голосе Рейвен уловила колебание. Она внимательно посмотрела на Барни, тот заерзал, но больше ничего не сказал.
Экипаж остановился у садов Риверсайд, расположенных вдоль Милл-Бэнк у моста Воксхолл-Бридж. Рейвен вышла, поплотнее закуталась в шаль и посмотрела на стоявших неподалеку мужчин.
Констебль Блэк в одиночестве ждал у накрытого одеялом трупа. Как ни странно, Александр отошел в сторону и смотрел на Темзу.
– Спасибо за то, что приехали так рано, – поздоровался с ней Амадеус. – Готовьтесь.
Рейвен в тревоге взглянула на него. Странное предупреждение испугало ее. Чем эта жертва отличается от других? Амадеус Блэк подвел ее к трупу, наклонился и снял одеяло.
– О Боже! – ахнула Рейвен.
У ее ног лежала Женевьева Стовер с лицом спокойным, словно она спала. Лепестки роз покрывали блондинку с ног до головы.
Констебль Блэк кинул взгляд на Алекса.
– Она носила его ребенка.
Рейвен в ужасе закрыла глаза. Бедный Алекс потерял сразу и любимую женщину, и ребенка. Какое, должно быть, потрясение – приехать на место преступления и увидеть вот это!
Расстелив на мокрой от росы траве свою шаль, Рейвен опустилась на колени рядом с трупом. Женевьева выглядела точно так же, как и остальные. Зашитые веки и рот. Бескровная рана на щеке. Лепестки роз покрывают тело.
И тут Рейвен заметила одно отличие. К платью была пришпилена записка. Она наклонилась и прочитала:
Пренебрег своей драгоценной собственностью, мистер констебль, и потерял ее.
И тогда Рейвен сделала то, чего никогда не делала раньше. Она прикоснулась к руке мертвой девушки. Закрыв глаза, она рассказывала констеблю то, что чувствует:
– Два неотчетливых лица сливаются в одно. Боли нет. Тяжелые веки закрываются, наступает мирный сон. Она так и не догадалась, что происходит, пока душа не покинула тело. Женевьева знала, кто ее убил. – Рейвен открыла глаза. – Это все.
– Спасибо. – Амадеус Блэк помог ей подняться на ноги. – Мы начнем опрашивать семью, друзей, сослуживцев.
Рейвен нерешительно посмотрела на Александра, почувствовала, что Блэк тронул ее за плечо, глянула на него и увидела, что он кивает.
Девушка подошла к Александру. Ей так хотелось прикоснуться к нему, утешить его…
– Алекс?
Он словно одеревенел.
– Я очень сочувствую твоей утрате.
Александр не смотрел в ее сторону.
– Если бы я не опоздал в оперу, Женевьева осталась бы жить. Она была… – Он замолчал, не в силах продолжать.
Рейвен почувствовала его боль.
