Трейси Энн Уоррен - Его лучшая любовница
Что до остального — в том числе и ее безответной любви к нему, — то она просто не позволяла себе задумываться об этом. Она решила, что в будущем у нее будет масса времени для сожалений— месяцы и даже годы, — когда ей придется тосковать о том, чего она лишилась и чего больше никогда не получит.
Тем не менее, несмотря на полную капитуляцию в спальне, она была тверда в своей решимости сохранять независимость. Тони неоднократно предлагал ей прекратить упрямиться (как он называл ее поведение) и вернуться к нему в особняк, однако она неизменно отказывалась. Она может дарить ему свое тело. Может родить ему детей, может даже отдать ему свое сердце, но она не позволит ему лишить ее свободы воли и тех жалких крох, которые остались от ее гордости. Она держалась за свою независимость. В будущем эти маленькие победы будут ей необходимы для того, чтобы выжить. И потому она жила одним днем, не позволяя себе заглядывать вперед.
Габриэла дописала письмо и как раз запечатывала его, капая на конверт красным сургучом, когда ее кот Гамлет запрыгнул к ней на секретер. Высоко задрав свой рыжий хвост, он замер на месте, громко мяукнул и прошелся в опасной близости от открытой чернильницы и свечи, которую она зажгла, чтобы растопить сургуч. Она поспешно закрыла чернильницу и погасила фитиль. Оставалось только радоваться, что она успела это сделать вовремя, потому что уже через секунду к ним присоединился черный брат Гамлета, Отелло.
Верный своему слову, Тони послал за ее котятами сразу же, как она об этом попросила, и веселая парочка, спешно доставленная лакеем, оказалась у нее. Котята стремительно освоили свой новый дом, выбрав себе местечки на мягких диванах и охотно составляя Габриэле компанию, когда она оказывалась одна.
Убрав письмо, чтобы на нем не осталось отпечатков лапок, она стала смотреть, как парочка снова спрыгивает на пол и принимается весело гоняться друг за другом по комнате. Заигравшись, котята чуть не врезались в ноги Тони, который в эту минуту вошел в комнату.
Он рассмеялся, когда они проскочили мимо него в коридор.
— Глядя на проделки этих шалунов, я могу только удивляться, как у тебя в доме что-то еще осталось целым, — проговорил он.
— Они на удивление ловкие, — ответила Габриэла, хотя на прошлой неделе действительно разбили тарелку на кухне. Кстати, я рада, что вы пришли, добавила она. — Теперь я смогу отправить письмо без оплаты.
Остановившись рядом с ней, он бросил на нее пристальный взгляд.
— Рад слышать, что как герцог могу принести хоть какую-то пользу, — проговорил он, выгибая бровь и саркастически усмехаясь. Наклонившись к ее секретеру, он взял перо, окунул его в чернильницу и расписался в правом углу конверта. — Ну вот, этого достаточно. Однако я буду рассчитывать на то, что ты продемонстрируешь мне должную благодарность.
— Спасибо!
— Ты способна на большее.
Она помолчала, а потом с озорной улыбкой проговорила:
— Огромное вам спасибо!
— Плутовка! — сказал он со смехом. Подняв с кресла, он заключил ее в объятия.
Он начал поднимать сзади ее юбки, отвлекая ее внимание поцелуем, от которого у нее бешено забилось сердце.
— Сюда могут зайти слуги, — предупредила она его, чуть не задохнувшись.
— Не бойся. Я уже позаботился об этом.
— Почему бы нам не пойти ко мне в спальню? — попыталась сдержать его пыл Габриэла.
— Можно, но… Постой, что это?
«Господи! Как это я забыла?»
— Ничего.
Она вдруг смутилась, не желая ему признаваться… но было уже поздно: его руки нырнули ей под юбку.
— На тебе сексуальные панталончики? — догадался он. Одна его ладонь скользнула по шелковой ткани и нырнула внутрь, отыскав голое тело.
Габриэла уже надевала их по его просьбе — последний крик моды, но только в постели. Она и сама не могла понять, что за озорной дьяволенок подсказал ей надеть их под обычную одежду. Под тканью панталон его плоть стремительно напряглась, натянув материю так, что, казалось, вот-вот ее разорвет. Она вдруг поняла, что до кровати им не добраться.
— Хотя бы закройте дверь! — шепотом попросила она.
Он легко подхватил ее с пола, оставив одну руку на ее голой попе под прорезью шелковых штанишек, прошел через комнату и ногой захлопнул дверь. Она закрылась с таким громким стуком, что его должны были услышать все в доме. Тем не менее Габриэле это вдруг стало совершенно безразлично: ведь его губы впились в нее жарким поцелуем, а вторая его рука присоединилась к первой, чтобы исследовать складочки ее женской плоти.
Габриэла затрепетала, когда Тони посадил ее в кресло, где она когда-то рисовала себе именно такую сцену. Высоко задрав ей подол, он открыл ее панталоны, а потом раздвинул ей ноги, открывая ее саму. Опустившись перед креслом на колени именно так, как это было в ее фантазии, он заставил ее подвинуться на самый край сиденья. Но вместо того чтобы овладеть ею, как она того ожидала, он стал прикасаться к ней губами и языком, так что она не смогла сдержать криков восторга. Тони несколько раз подряд довел ее до мощного оргазма, а потом наступила его очередь. Расстегнув панталоны, он вошел в нее.
В конце концов они оказались на полу. Габриэла была наверху — и Тони ласкал ее до тех пор, пока она не впала в такое сладостное полузабытье, что даже связно говорить была не способна. Он настолько ее ошеломил, что она совершенно забыла про намеченные дела и блаженно задремала в его объятиях. В итоге он унес ее в спальню, где они спали и занимались любовью весь день, до глубокой ночи.
Тони закинул руку за голову, удобно откинувшись на пышные подушки у него за головой, и стал наблюдать, как Габриэла одевается. Он отослал ее горничную, пообещав помочь с теми пуговицами и тесемками, до которых она сама дотянуться не сумеет. Но стоило Габриэле начать расправлять белые шелковые чулки на своих стройных ножках, как это зрелище подействовало на его плоть возбуждающе, хотя за секунду до этого он счел бы такое совершенно невозможным.
— Если ты продолжишь в том же духе, — негромко заметил он, — то я верну тебя в постель.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Не знаю, откуда у вас берутся силы. — Она снова принялась одеваться, закрепив один чулок атласной подвязкой, и потянулась за второй. — Вы просто ненасытны, ваша светлость.
— Совершенно верно, — с ухмылкой согласился он, чувствуя себя полностью удовлетворенным их утренними играми.
Он провел здесь ночь — что стало превращаться в традицию. В последнее время он практически каждый вечер оказывался здесь, предпочитая спать в ее постели, а не в своей собственной.
