Алекс Джиллиан - Седьмой круг

— Элизабет, милая, что с вами? — встревоженно спросила Джейн, глядя на спокойный профиль подопечной.

— Наверно, я стала взрослой. Я усвоила уроки, которые дала мне жизнь. Нельзя надеяться на чью-то помощь, нельзя доверять себя чужим рукам, нельзя позволять диктовать условия. Все те рамки и приличия, о которых вы говорите, скрывают всю суть настоящего, парализуют мысль, превращают нас в кукол. А я чувствую себя особенно живой, потому что отвоевала свою жизнь кровью и болью, поруганной честью, сквозь предательства и ложь, через гнев, слепящую ярость и ненависть. Мне удалось выстоять и сохранить остатки былого я, приумножив печальным опытом и мудростью. Я никогда не стану прежней, но буду вынуждена играть роль, которую навязывает общество. Не понимаю, зачем? И кому это нужно?

— Так устроена жизнь. — печально улыбнулась Джейн Митчелл. Глаза женщин встретились. — Я понимаю, что вас тревожит, дитя. Только вы сами можете помочь себе. Начните жизнь с чистого листа, оставив в прошлом свою злосчастную мудрость и смелые мысли. Вы молоды и красивы, и впереди еще много радости. Не оглядывайтесь назад. Живите сегодня.

— Как ровно и гладко вы говорите. — ироничная улыбка тронула губы Элизабет. — Вы знаете всю мою историю. Скажите, вы смогли бы забыть?

— Я не была на вашем месте. — глаза женщины потемнели от печали и сочувствия. — Мне сложно ответить. Я бы хотела сказать, что да, смогла бы. Бог учит нас смирению и прощению. Вы должны верить, леди Элизабет. Бог все расставит по своим местам.

— Если бы это действительно было так. — тихо отозвалась Лиз, захлопывая книгу, и порывисто вставая на ноги. Ее тяжелое бархатное платье с длинными ниспадающими с локтей широкими рукавами, шумно колыхнулось. Темные и светлые оттенки голубого подчеркивали цвет глаз девушки, ее светлую чистую кожу и серебряный блеск белоснежных волос, уложенных красивыми локонами по плечам. Глухой высокий воротник придавал ее облику утонченную строгость, и в тоже время она выглядела такой юной и уязвимой в роскошном голубом наряде, лицо ее было напряженно и тревожно. Она нервно прошла к окну, похлопывая книжной по пышному подолу платья, не замечая как подозрительный взгляд леди Митчелл, неотступно следует за ней. Выглянув в окно, она тяжело вздохнула, прижавшись лбом к мозаичному стеклу. Пальцы в белой перчатке коснулись деревянной резной рамы. Жизнь замка и его жителей текла своим чередом. Из-за дня в день Элизабет наблюдала одну и ту же картину. Она так часто смотрела в окно, что местные крестьянки выходя во двор, невольно поднимали голову вверх, чтобы поприветствовать красивую леди, улыбающуюся им грустной улыбкой. Сегодня люди особенно суетились. Вернулся граф со своей свитой, и им добавилось работы.

— Прошло уже шесть часов, почему граф до сих пор не удосужился проведать меня? — Элизабет, наконец, задала вопрос, который мучал ее так долго. — Надеюсь, что он не ранен.

— Не думаю, миледи. Его сиятельство устал с дороги и отдыхает. — сурово сказала Джейн Митчелл, бросая на девушку пронзительный взгляд. — Почему он должен бежать к вам, едва переступив порог родного дома?

— Не должен. — покачала головой Элизабет, соглашаясь с леди Митчелл. — Граф отсутствовал восемь дней. У него накопилось много дел. Я просто….

— Вы ждете известий об отце? — спросила женщина, понимающе улыбаясь.

Элизабет повернулась и посмотрела на гувернантку. Непроницаемая женщина, скупая на эмоции, разве она могла понять чувства юной девушки запертой в темнице так много, бесконечно много дней.

— Да, жду. — согласилась Элизабет, губы ее дрогнули. Никто в замке, даже Мэри не знали о том, как изменились ее отношения с графом, и она боялась выдать себя. И боялась той тревоги, которая сжимала ее сердце, при одной только мысли о Ричарде Мельбурне. Она, как безумная, ждала от него весточки, и вот он вернулся и вовсе не горит желанием видеть ее. Девушка пыталась объяснить свои чувства. Но это было сложно, очень сложно в сложившихся обстоятельствах.

— Надеюсь, что он не болен. — снова повторилась Элизабет. — Его рана еще не до конца зажила. — пояснила она причину своих тревог.

— Удивляюсь вашей заботе о графе, учитывая тот факт, что именно вы ранили его, моя дорогая. — холодно заметила суровая леди.

— Я думала, что защищаю Беатрис. — тихо сказала Лиз. Джейн рассмеялась.

— О, Беатрис в состоянии за себя постоять. К тому же, как мне стало известно, ее с графом связывают особенные отношения. И эта леди совершенно не тревожится о своей репутации и честном имени.

— У нее нет выхода! — резко заметила Элизабет, взглянув в глаза женщины. — Ее брат преступник, его имущество арестовано, земли захвачены. Ричард предложил ей кров и содержание, взамен на честное имя. И она не виновата в том, что кроме самой себя, ей нечего было продать. Если бы ее брат, и мой муж думал он нас, мы обе не оказались бы здесь.

— Но вы не предпочли постель графа тем мучениям, через которые он заставил вас пройти.

Элизабет прикусила губу, и отвернулась. Нет, она предпочла постель графа по другой причине. Потому что сама этого хотела, каким бы абсурдным и диким не казалась ей это желание в свете следующего дня. Она вспомнила его нежность и тепло объятий, испепеляющий жар их обоюдной страсти, и тихие слова на прощание. Скучай по мне, Бет. Скучай по мне…. И она скучала, но скучал ли он?

— Я хочу побыть одна. — тихо попросила Элизабет. — Я устала и хочу прилечь.

— Я пришлю к вам Мэри, а сама пойду в свою комнату. — коротко кивнула Джейн. Спальня гувернантки находилась рядом, их разделяла только тонкая перегородка. Леди Митчелл зорко следила за каждым шагом своей подопечной, и не позволяла ей оставаться в абсолютном одиночестве. Ночью при девушке всегда находилась одна из ее горничных, а при встречах с Робертом Холлом, вызванных необходимостью, Джейн Митчелл присутствовала лично. Порой неусыпный контроль этой ледяной леди жутко раздражал Элизабет, хотя она и понимала, что гувернантка просто выполняет свои обязанности. Еще Лиз беспокоило то, что ей запрещали видеться и общаться с Беатрис Флетчер, покои которой находились в другом крыле. У Элизабет было много вопросов к своей родственнице, но пока они все оставались без ответа. Когда она вернется домой, то обязательно попросит отца похлопотать о судьбе Беатрис.

Весь день и вечер Элизабет провела в нервном напряжении. Она даже несколько раз сорвалась на Мэри, которая ничем не заслужила ее гнева. Перед сном Мэри сменила Дора Морис. Она же принесла вести, которые и успокоили и огорчили растревоженное сердце Элизабет. Дора поведала госпоже, что граф пребывает в добром здравии и хорошем расположении духа.