Незримые тени - Дея Нира
Родители, конечно, переживали за дочку, но ничего поделать не могли. Вьяра с ранних лет жила сама по себе, вела себя так, будто ей уже все известно, а потому спрашивать разрешения ей не казалось обязательным.
– Вот поймают тебя духи и уведут, – увещевала ее мать. – И никогда к людям не вернешься. Разве тебе не страшно?
– Я ничего не боюсь, – заявляла она. – И духи меня не тронут.
– Ой, не говори, – причитала мать. И вновь пыталась воздействовать на дочь страшными рассказами о глупых детях, которые, не послушавшись родительского совета, навсегда пропадали.
Но девочку это не пугало. Придя домой после школы, наскоро перекусив, она бежала туда, где столетиями разрастались зеленые великаны, шумели реки, храня свою дикую тайну.
На ферме Вьяре нравилось кормить животных. Она с удовольствием вставала с утра пораньше, чтобы положить сено в стойла и рассыпать зерно в курятнике. Лошади и коровы тянулись к ней, а телята и жеребята ходили за ней по пятам, словно привязанные.
Как-то отцу Вьяры случилось резать свинью. Он как следует заточил нож, надев свой кожаный фартук, пока та истошно визжала, предчувствуя скорую смерть. На визг прибежала Вьяра. Отец уже стоял над бьющейся в агонии свиньей, и девочка, наблюдала, как над черной лужей поднимается пар. Никогда прежде она не видела смерть так близко. Раскрыв широко глаза, бледная Вьяра что-то шептала.
– Иди, дочка, иди. Не стой тут. Нечего тебе пока смотреть. Успеется.
Фермер заслонил собой тушку животного, но Вьяра уже успела все увидеть.
Вечером, когда жена фермера приготовила похлебку и мясной рулет, все собрались за столом, но девочка не проглотила ни кусочка мяса. Как ни уговаривали родители, с тех пор Вьяра не ела ничего, что когда-то бегало и дышало.
– Ой, глупая ты, глупая, – причитала мать. – Помрешь еще, вон худосочная какая. Господь наш на то и дал нам живых тварей, чтобы есть их. А ты что? Чего удумала?
– Ладно, оставь ее, – говорил отец. – Позднее ум вернется, если проголодается.
Ни фермер, ни его жена были не в состоянии понять, почему ребенок отказывался есть мясо. Это казалось им неправильным и противоестественным. А тут еще дочка выкинула такой фокус, что они и вовсе растерялись.
На ферме, кроме скота и птицы, всегда довольно дружно жили кошки и собаки. Но однажды лохматый пес, что сторожил ферму, заподозрил котенка, игравшего перед ним, в желании украсть еду из его миски. Пес схватил полосатого малыша, сильно стиснул челюсти, но потом выпустил из пасти придушенного котенка, виновато заскулил и отошел прочь.
Как рассказывала потом мать Вьяры, девочка схватила малыша, уставилась на неподвижное тельце и держала в руках, будто хотела согреть своим теплом. Маленький розовый язычок безвольно свисал из крошечного рта, а глазки были закрыты.
Фермерша своими глазами видела: котенок испустил дух. Она хотела сказать, что можно положить его в коробочку да и захоронить под вишней, но полосатый хвостик дернулся, и послышался слабый писк, а на лице Вьяры, всегда такой серьезной, появилась несмелая улыбка.
– Живой, – произнесла она с удовлетворением.
Фермерша, крестясь, смотрела во все глаза на воскресшего котенка, который неловко передвигая лапами, побрел подальше от лохматого пса. Она тут же побежала к мужу, чтобы все ему рассказать.
Перепуганные родители не знали, как поступить: мир населен невиданными созданиями, но чтобы в их собственной маленькой семье появилась «вьяра» – их дочь! За что же им такое наказание?
Шила в мешке не утаишь. Пошли новые слухи. Девочка перестала ходить в школу, чему была весьма рада. Родители других детей не хотели, чтобы их чада играли и разговаривали с Вьярой. Мало ли что ей в голову придет. Еще порчу напустит.
Страхи страхами, но под самый вечер нет-нет да и раздастся робкий стук в дверь. Прослышав о способностях девочки, горожане стали приходить к ней за советом. Она, нисколечко не смущаясь, со знанием дела разбиралась, что к чему. И хотя всем было страшновато осознавать, что эта обычная на вид девочка общается с духами, никто ее не трогал.
Она дитя природных сил. Любой, кто пожелает обидеть вьяру, непременно понесет суровое наказание и будет проклят. Это суеверие не позволяло причинить ей вред.
Но с тех пор минуло много лет.
Старики фермеры давным-давно упокоились на местном кладбище, а их дочка выросла и повзрослела. Хотя она пользовалась уважением среди местных жителей, никто бы не отважился сесть с ней за один стол. Такова была цена ее власти над миром мертвых и живых.
Про нее говорили всякое. Будто она завлекала молодых мужчин своими чарами, а затем избавлялась от них, когда они ей надоедали. Недаром, когда она шла по улице и ветер играл с ее длинными черными волосами, мужчины замирали с раскрытыми ртами, а их жены или подруги сердито отвешивали им подзатыльники. Но если кто из мужчин и решался подойти к ней поближе, то его встречал пронзающий взгляд бледно-голубых глаз. В этом голубом цвете не было небесной чистоты или океанской синевы, а лишь один искрящийся лед, грозящий заморозить любого наглеца.
Мечтать об объятиях вьяры было равносильно погибели. Даже если это казалось притягательным кому-то, в здравом уме ни один здешний мужчина не женился бы на такой, как она. Страх был сильнее любопытства или вожделения. Да и не находилось среди местных того, кто посмел бы прикоснуться к ней. Никто из них не обладал другим умом и пониманием этого мира, чтобы не испугаться последствий.
Да. Вьяра знала себе цену и гордилась собой.
Со временем она стала все реже появляться на людях. Дом, что достался ей по наследству от родителей, не годился. Его перестроил один заезжий архитектор, очутившийся на острове случайно.
Деньги у нее водились. Колдовство колдовством, но возводить кирпичные стены и черепичную крышу силой мысли было даже ей не под силу. Ударили по рукам. Дом получился превосходный: на высоком цоколе, в два этажа, из лучшего красного кирпича. Вход, по желанию Вьяры украсили две горгульи – для устрашения местных. Вокруг дома разбили сад и обнесли высокой оградой, чтобы любопытные не шастали.
Сколько ей было лет, никто толком не знал. В мэрии случился пожар – и надо же, – сгорели документы, которые могли бы пролить свет на происхождение Вьяры. Старожилы еще помнили несговорчивую черноволосую девчонку, фермерскую дочку, от которой шарахались особо религиозные жители, а для всех остальных она была просто Вьярой. Настоящего ее имени никто не знал.
В памяти людей она оставалась женщиной, что уединенно живет в своем каменном доме на краю города.
– Откуда ты столько знаешь о ней? – спросила Анна, когда мальчик прервал свой
