Сандра Паретти - Роза и меч
Каролина еще немного посидела, разглядывая свое отражение. Глаза показались ей сегодня темнее, чем обычно. Теплый матовый оттенок, который ее кожа приобрела под солнцем в саду на крыше, подчеркивал великолепие ее платья. Она продела в уши бриллиантовые подвески, натянула перчатки и надела на левую руку бриллиантовый браслет. Она не выбрала маску для сегодняшнего праздника, ей показалось это абсурдным. И, тем не менее, рассматривая себя в зеркале, она пришла к заключению, что весь этот блеск только для того и служит, чтобы скрыть ее истинную суть. Каролина направилась к двери. За окном сверкнула зарница. Муслиновые шторы сильным ветром задуло в комнату. Каролина почувствовала странную слабость.
С накинутой на плечи серебристо-серой пелериной и полумаской на лице он стоял в глубине салона. Он еще не заметил ее появления, и Каролина невольно замерла в дверях. В полумраке его фигура напоминала статую. Каждый раз, когда она его видела, ее охватывало волнение от вызывающей красоты этого мужчины. Он подошел к ней и поднес к губам ее руку.
– Сегодня целый день я видел вас в мыслях и мог поспорить, что вы будете в красном. И вдруг это черное!
Через маску она чувствовала на себе его взгляд, не в силах уклониться от него.
– Вы нальете нам? – Она показала на серебряный бочонок с приготовленным шампанским.
– А я думал, вы умираете от нетерпения поскорее попасть на праздник, – он наполнил бокалы и протянул ей один. – Ответьте мне на один вопрос, – сказал он. – Что так привлекает вас в этом Жиле де Ламаре? Вы не знаете даже его лица. Он может оказаться уродом. Сейчас он в ореоле бесстрашия. Но подумайте, все это сегодня вечером вместе с тайной спадет с него, как костюм. И тогда он будет всего лишь мужчиной, как любой другой. Может, оригинал, может, посредственность, а может, человек, который никогда не успокоится, у которого двойная жизнь стала второй натурой. Вы и в самом деле продумали все это?
Повисла тишина. Нет, он не оскорбил ее. И, тем не менее, она ничего не могла ответить. Никогда в жизни она не стала бы говорить с мужчиной о своих чувствах к другому. Не из скрытности, а зная волшебную силу молчания.
– На это нет ответа, – произнесла она. – А тот, что существует, скрыт здесь, – она повернула к нему свое лицо. – Ведь я иду не на свадьбу, а на карнавал – к тому же под вашей защитой.
Он как-то странно посмотрел на нее.
– Нет, Каролина, я не могу вас защищать, больше не могу. Если в вашу жизнь входит Жиль де Ламар, меня больше не будет.
Он впервые назвал ее по имени.
Они молча осушили бокалы. Он подал ей руку, в этот момент распахнулась дверь, и влетел один из людей герцога. Герцог наморщил лоб.
– В чем дело, Сульпиц?
– Мисс Мелани сильно упала! Врач уже у нее. Она требует вас.
– Упала?
Врач говорит, что это опасно для жизни.
– Какой врач?
– Я его не знаю. Мисс Мелани его сама позвала.
Герцог сделал знак слуге.
– Подожди на улице. Я сейчас приду.
Дверь закрылась.
«Она вовсе не упала, это всего лишь ее ревность, – подумалось Каролине. – Она знает, что он со мной идет на праздник».
Ее словно осенило, однако она даже не подозревала, насколько страшнее правда. Ее подмывало задержать его.
– Я весьма сожалею, – произнес он. – Вам придется ехать без меня.
– А если бы ваш слуга не застал вас?
Он удивился и даже не сразу понял ее.
– Вам жаль, что я ухожу? – не сразу спросил он. Его лицо вспыхнуло. – Впервые вы хотите удержать меня. Ничего более прекрасного вы не могли сказать. – Его руки обняли ее плечи, лицо склонилось к ней. Но он выпустил ее так же неожиданно, как и притянул к себе. – Тем не менее, я вовремя приду на праздник.
Когда он вышел из салона, она мгновение постояла неподвижно, а потом бросилась вслед за ним, не в силах противостоять властному зову. Однако она увидела лишь развевающуюся пелерину, услышала стук захлопывающейся дверцы и цокот копыт.
Смущенная и обескураженная, стояла она у портала своего дома. И уже собралась было спуститься по ступенькам вниз, как вдруг из темноты тенью выскользнул незнакомец.
Широкий плащ скрывал его фигуру. Когда он вошел в круг света, отбрасываемого высоким бронзовым канделябром, она подумала, что перед ней привидение.
Ее глаза широко раскрылись при виде этого восставшего из мертвых. Мужественное, загорелое лицо… Серьезные темные миндалевидные глаза… Жестокий и в то же время нежный, чувственный рот – это мог быть лишь один человек на свете: корсар, Норман Стерн!
Если бы она нуждалась в подтверждении, что это не плод ее воображения, то таковым могло стать поведение Бату, вышедшего в этот момент из дома. Он сначала отпрянул назад, а потом с воплем бросился в ноги незнакомцу, схватил его за руку и поцеловал. Слова, которые он при этом бормотал, были обычной англо-испанской пиратской тарабарщиной. Потом он встал и с сияющими глазами показал на Каролину.
– Я хорошо оберегал ее, господин… – Незнакомец нетерпеливо остановил его.
– Ты Бату, верно? Но я не твой господин. Твой хозяин мертв, – голос был точно такой же, с металлом и в то же время нежный. Он сделал шаг в сторону Каролины и склонил перед ней голову. – Вот уже полгода я повсюду разыскиваю вас. Я Рамон Стерн, брат Нормана.
Лишь теперь, при ярком свете ламп, Каролина разглядела то, что скрывала темнота: нищету этого человека, отчаянно пытавшегося сохранить былой блеск.
– Вы помните шкатулку, которую прихватили с собой с острова? Там должна быть Библия. Семейная Библия Стернов. Где она?
– Какая Библия?
– Вы хотите сказать, что у вас ее больше нет?
На мгновение Каролине показалось, что он сейчас бросится на нее. Но он лишь стоял с беспомощным видом, а только что бывшее спокойным лицо исказилось отчаянием, гневом и бессилием.
– Я знаю, что вы забрали шкатулку. И я знаю, что там была Библия. Она должна быть у вас! Вспомните!
Бату, не сводивший глаз с Рамона Стерна, кивнул.
– Мы вытащили ее из преисподней, графиня.
Каролина тоже вспомнила шкатулку, в которой были обращение Королевского флота, печать, офицерский диплом и Библия.
– Да, я припоминаю.
– Она еще у вас? У вас ее никто не требовал?
– Нет, никто. Это я точно помню. Но мне надо подумать. – Если шкатулка все еще была у нее, то она может быть только в Розамбу. Она не хотела лишать его последней надежды. – Извините, но сейчас я очень спешу. – У Каролины было большое желание предложить ему свое гостеприимство, но при виде его гордой и неприступной осанки, даже в оборванной одежде, она побоялась оскорбить его этим. – Придите снова завтра.
– Я приду завтра вечером, – согласился он. – Если позволите. И не забудьте, речь идет не только о наследстве моего брата. Речь идет о моей жизни и обо всех, кто уже поплатился за это жизнью. Только никому не рассказывайте. Никому!
