Лаура Кинсейл - Тень и звезда
Скорее всего Икено выбрал себе имя, под которым он должен воссоединить ножны и клинок Гокуакумы. Сейчас он или тот, на кого Икено работает, держит в руках фитиль, с помощью которого в Японии можно разжечь настоящий пожар или даже устроить международный конфликт.
Видимые пути отступления прикрывались людьми Икено, так что если Доджун захочет уехать с острова и увезти с собой клинок, ему придется покидать страну, двигаясь по какой-нибудь отдаленной местности в горах либо выйти с уединенного пляжа в море на каноэ, а уж потом пересесть на судно побольше. Для такой трудной операции требовалась немалая удача.
«Ну и пусть, это проблема Доджуна», — подумал Сэмюел. Сам он понятия не имел ни о том, где спрятан клинок, ни когда и как Доджун намеревается увозить его. Его задача — обеспечить Доджуна прикрытием, а также предоставить в его распоряжение потайной выход из того самого дома в горах, в котором хлопотала теперь Леда, счастливая и гордая тем, что обставляет их общее жилище; Доджун же при этом играл роль слуги.
Пока все было спокойно, но это лишь на время. Спокойствие может продлиться день или год, однако когда-нибудь Доджун зашевелится, принесет меч в «Поднимающееся море» и потом скроется с ним в неизвестном направлении.
Сэмюел из-под полей шляпы бросил взгляд на баржу, удивляясь тому, что чувство обиды до сих пор не оставило его. Сохранность меча его не интересовала, а вот то, что у охотников за мечом были все основания полагать, что он и Доджун знают, где находится клинок, его совсем не радовало. Они наверняка были уверены в том, что в Лондоне он совершил кражу лишь для того, чтобы завладеть ножнами Гокуакумы. Теперь-то он понимал, что не следовало ему этого делать. Действие и невидимые остальным последствия — все как в истории Доджуна о морской звезде. Из одной угрозы, разделенной надвое, вырастает две угрозы. Противники будут искать их слабые места, и хотя у Доджуна слабых мест нет вовсе, зато они есть у него. Факт существования Леды развязывал им руки. Чем больше он сделает для того, чтобы защитить Леду, тем более подходящей целью они сочтут ее. В доме нет уверенности в ее безопасности; в отеле дела в этом плане обстоят еще хуже. Даже если Доджуну удастся тайком ускользнуть от преследователей, прихватив клинок, где конец этой истории?
«Все это американские мысли, — сказал бы Доджун. — Западные страхи. Твоя жизнь не больше чем иллюзия. Когда тебя похоронят, никто не отправится в мир теней вслед за тобой, никто не будет любить тебя. Смерть приходит между настоящим и следующим мгновением; каждый день надо проживать так, как будто ты умрешь этой ночью».
Но Сэмюел не хотел умирать ни этой ночью, ни какой-нибудь другой. В жизни у него было достаточно иллюзий, однако Леда отнюдь не иллюзия.
Благодаря ей у него появилась надежда на лучшее будущее. Впрочем, если охотникам удастся воссоединить ножны и клинок, его роль и роль Леды в этой игре будет окончена.
Предательство. Джерард уже не раз думал о предательстве. Но, раздумывая о таком повороте событий, он пришел к выводу, что и Доджун предположил нечто подобное: не зря же он ни слова не сказал своему ученику о том, где сейчас находится клинок Гокуакумы.
* * *Леда не смогла бы так споро управляться с делами, если бы не помощь мистера Доджуна и Манало. Кучер-гаваец сопровождал ее повсюду, носил стулья и растения в горшках, возил на бесконечные чаи и ленчи, куда ее приглашали почти каждый день. Спустя неделю Леда уже начала ругать Манало, если лошадь шла слишком спокойно.
Доджун оказывал ей неоценимую помощь в убранстве дома.
— Шкаф новой жена, — довольно говорил он. — Японцы знать, что новый жена приносить в дом мужа шкаф. Вам нравится, миссис Самуа-сан?
— Да. — Леда кивнула. — Шкаф замечательный, а кровать просто роскошная.
Наклонившись, Доджун провел мозолистым пальцем по спинке кровати, обвел мозаичный медальон с изображением изящной птицы, расправившей крылья.
— Это есть пожелание удачи, — сообщил он. — Мы в Японии говорим: «Журавль живет тысячу лет».
— Выходит, медальон означает пожелание удачи? — уточнила Леда.
— Да, — закивал головой Доджун. — «Журавль живет тысячу лет, черепаха — десять тысяч». На свадьба, день рождения, праздник друг делает тысяча бумажных журавлей с пожеланием счастья на тысячу лет. Теперь ты поняла?
Леда слегка улыбнулась:
— Какой приятный обычай! — Она со вздохом дотронулась до гладкого, отполированного кроватного столбика. — Жаль, что я не знала об этом обычае раньше. Я внимательно просмотрела книгу мистера Самуа-сан, но самым подходящим подарком там была названа сушеная рыба.
— Сушеная рыба, да. — Доджун поклонился. — Журавль. Черепаха. Рисовый пирог. Бамбук на удача. Бамбук гнется, но не ломается. Если закрепить бамбук в древесина, ящик запеть. У нас есть кровать. Есть шкаф. Теперь нужно ханайоме-таку.
— А что это такое?
Доджун изобразил руками в воздухе круг.
— Маленький-маленький столик. Мальчик делать такой столик и дарить своя мать. Самуа-сан сделать ханайоме-таку много лет назад, когда был еще мальчик и подарить леди Эшленд.
Леда с интересом слушала, склонив голову набок.
— Вы хотите сказать, что мистер Самуа-сан своими руками сделал этот… Как вы его называете?
— Ханайоме-таку, — повторил Доджун. — Я помогать ему, а потом мистер Самуа-сан относить столик в дом леди Эшленд. — Доджун приподнял брови. — Что, если вы приносить столик невеста сюда? Тогда все будет о'кей, а?
— Что ж, идея неплохая, — улыбнулась Леда, — но…
— Хорошо! Я нарисовать. Вы идти в дом Эшленд приносить столик.
— Не думаю, что я…
— Вы осмотреть спальня леди Эшленд, увидеть ханайоме-таку и привозить его сюда.
— Мистер Доджун, боюсь, я не смогу вынести что-то из чужого дома, — возразила Леда.
— Столик теперь принадлежать вам, потому что вы есть невеста Самуа-сан. Самуа-сан увидеть и убедиться, как вы уважать его.
— А не могли бы вы принести столик из дома Эшлендов? — Леда осторожно посмотрела на Доджуна. — Иначе я буду чувствовать себя настоящей взломщицей.
Китаец энергично замотал головой:
— Нет, Доджун это не должен делать. Новая жена приносить. Если нет, не жди хороший брак.
Леда вздохнула:
— Ну что ж, я подумаю.
Утром Леда решила пойти в дом Эшлендов и принести невестин столик надеясь, что ее не арестуют за грабеж. Манало все это ничуть не смущало: приехав за Ледой в коляске, он, похоже, вообще ни о чем не думал.
На сей раз поездка была ужасной, лошадь то еле плелась, то скакала галопом. Леда сидела, вцепившись в скамью, и молила только об одном: чтобы весь этот кошмар поскорее кончился.