Джилл Барнет - Райский остров

Это была не просто физическая потребность, это было нечто большее. Трудно сказать, кто же сделал первый шаг: она или он. Он нагнулся, и она привстала на цыпочки. Она была в его объятиях. Наконец это нежное, мягкое женское тело было так близко. Он снова поцеловал ее. Впервые женщина так много значила для него.

Он не дал Маргарет возможности что-нибудь сказать. Да ей и не надо было ни говорить, ни просить, кроме того, она все равно не нашла бы слов для выражения желаний. Но он сделал то, что показалось ей единственно возможным, и именно то, чего ей больше всего хотелось. Он поднял ее на руки и понес вдоль пляжа.

Вскоре она почувствовала, как его руки напряглись, Хэнк перенес ее через камни, и они очутились на том небольшом уединенном участке пляжа, который был окружен морем, скалами и камнями, – там, где он когда-то запивал свои мысли найденным в чемодане ромом.

Он выпустил ее ноги, и она легко соскользнула вдоль его длинного тела. Теперь он придерживал одной рукой ее голову, другой обнимал за талию и нежно целовал в губы, а она, обнимая его за плечи, почти повисла на его руках, с радостью отвечая на его поцелуи. Сначала его язык нежно касался ее губ, затем проник в рот и потребовал отклика. Она обняла его за шею, потом стала гладить по волосам, потом, не выдержав, судорожно схватила за черные пряди и притянула его голову еще ближе. Посреди чувственных стонов до нее донеслось ее имя, а она вес отвечала на его поцелуи, целовала так, как никогда прежде, она не подозревала даже, что способна на это. Все ее движения были естественными и безотчетными, как будто она родилась с этим знанием, но оно дремало в ней, не зная, как вырваться наружу. Его руки слегка массировали ее бедра. Он сильно прижимал ее к себе и застонал, когда она стала гладить его по спине, постепенно спускаясь все ниже и ниже, к талии. Его бедра двигались в одном с ней медленном ритме нового, неведомого ей танца. Вскоре их движения стали более страстными и свободными, он, сорвав кнопки на ее платье, начал ласкать ее шею, его губы спускались все ниже, и вот он уже завладел ее грудью, стянув с нее легкую ткань платья. Он чуть-чуть подталкивал Маргарет головой, заставляя опереться на руку и слегка выгнуть спину, а сам жадно набросился на ее грудь и, казалось, решил проглотить ее целиком. Маргарет постанывала от мучительно-сладостных ощущений, продолжая прижимать к себе его голову и качаясь в одном с ним ритме. Но вот он начал проделывать то же самое и со второй ее грудью, одновременно поглаживая ее бедра и поднимая их немного повыше, почти усаживая ее на себя. Он неясно бормотал, что, как и когда конкретно он собирается с ней сделать. Хотя она с трудом его понимала, но все же надеялась, что он сдержит слово.

Издав какой-то странный низкий горловой звук, он откинул ее платье одним движением, так быстро, что она почувствовала вдруг ночную прохладу. Он и смокинг сорвал мгновенно, так же поспешно освободился от остальной одежды: рубашки, пояса и брюк. И вот он уже снова привлек ее к себе, снова взял на руки, встал на колени и положил ее на серебристый песок. Маргарет смотрела на залитого лунным светом Хэнка и думала о том, как он прекрасен. Он резок, порой грубоват, но в нем есть что-то подлинное, настоящее, импонирующее ее душе.

Хэнк подвинулся и стал на колени у ее ног, которые принялся массировать точными, аккуратными движениями, потом он медленно положил их себе на плечи.

– Боже, эти ноги... – прошептал он, и столько было восхищения в его словах, неудивительно, что он начал покрывать их поцелуями, снова и снова – щиколотки, икры и колени.

Маргарет уже давно потеряла счет времени. Она таяла от прикосновений кончиков его пальцев, ногтей, губ и языка. Затем он поставил ступни ее ног на песок, а колени согнул и стал медленно-медленно, целуя внутреннюю поверхность бедер, продвигаться вниз к животу, пока ее бедра не стали приподниматься сами по себе и она не стала выкрикивать его имя все громче и громче.

– Открой глаза, милая. Посмотри на меня.

Она послушно открыла глаза, но увидела только его силуэт в легкой дымке. Он медленно ввел свой палец туда, куда ей больше всего хотелось, где жар был нестерпимым. Потом остановился и приказал:

– Смотри на меня.

Он снова и снова погружал палец в ее лоно, и она забыла обо всем на свете, кроме этой точки своего тела. Он добавил еще один палец и усилил давление так, что ее бедра поднимались все выше и выше помимо ее воли, а колени задрожали. Тогда он взял ее ноги, положил на свои широкие плечи и приник к ней ртом. Все исчезло и растворилось в вихре острого наслаждения. Теперь уже он не целовал ее так же жадно, как в губы, а нежно и легко искал самую чувствительную точку и только после этого позволил себе утолить свою нестерпимую жажду и войти глубоко.

Когда тело ее успокоилось, она заплакала, а он положил голову ей на живот. Когда дыхание восстановилось, а сердце перестало биться так, что казалось, оно вот-вот выскочит прямо из горла, он поднял голову, посмотрел на нее, и все началось снова. Он целовал каждый дюйм ее тела, но только колени ее начинали дрожать, он принимался гладить их руками, и когда дрожь проходила, он принимался за новый круг. Он говорил с ней, учил тому, как велика власть ее тела и как люди любят друг друга. И вот он прижался к ней всем телом, приподнял ее бедра и стал медленно входить в нее, теперь уже по-настоящему, проникая в нее еще глубже, чем прежде.

– О-о, малышка, вот он, рай земной! Держись, милая, держись крепче.

Он накрыл ее рот своим и вошел в нее. Острая боль распространилась по низу ее живота и ногам. Вздрогнув, она застыла и впилась ногтями в его спину. Послышалось проклятие, потом он уткнулся лицом в ее шею.

– Прости, дорогая. Полежи тихонько. Не двигайся минутку.

Она так и сделала, и жжение скоро прошло. Он дал ей время, потом властно сказал:

– Посмотри на меня, Смитти.

Она открыла глаза.

– Ты в порядке?

Она кивнула, хотя слезы ручьем текли по ее вискам и пропадали потом в волосах.

– Я буду двигаться очень медленно. Правда.

Она крепко зажмурилась и, сжав зубы, сказала:

– Хорошо.

Он лукаво усмехнулся:

– Проклятие, надеюсь, это не будет так уж плохо.

– А ты разве не знал?

– Я же не женщина, Смитти.

Она моргнула, потом нахмурилась:

– А тебе разве не больно?

Он покачал головой.

– Ну разумеется, ведь Бог мужчина.

Хэнк засмеялся. Она видела, как плечи его сотрясались от хохота.

– Не так уж это забавно.

Он поднял голову и усмехнулся.

– Никогда бы не подумал, что можно смеяться и заниматься любовью одновременно.

– Очень романтично.

Он смотрел на нее так же, как смотрел на бутылку джинна.