Барбара Картленд - Волшебный миг
Линн всхлипнула и добавила:
— Но, может быть, все и обойдется. Я была на приеме у лучшего хирурга в Нью-Йорке. Он сказал, что без всяких сомнений, заживление будет проходить хорошо, хотя па это потребуется время. Но кто может знать наверняка? Ты понимаешь, никому ничего не известно!
— Что неизвестно? — удивленно переспросила Салли. — Линн, я прошу тебя, расскажи мне все с самого начала.
— Хорошо, я расскажу, — согласилась Линн. — Я расскажу тебе все с самого начала.
Открылась дверь и вошла Роза с высоким стаканом в руке, полным холодного напитка, в котором плавали кусочки льда.
— Ради бога, Роза, — с досадой сказала Линн, — уходи и закрой дверь. Нас никто не должен беспокоить.
— Я только принесла попить мисс Салли, — ворчливо ответила Роза. — Вы сами себя не беспокойте! Помните, что сказал доктор.
— Да, я все помню.
Роза опять вышла, а Салли с удовольствием отпила из стакана, прежде чем поставить его на стол.
— Рассказывай, — попросила она.
Ей было немного стыдно, что у нее были какие-то физические потребности, когда ее маме так плохо. Линн начала свой рассказ тихим голосом:
— Мы с Эриком поженились тем же утром, когда прилетели в Буэнос-Айрес. Никто об этом не догадывался. Эрик все подготовил заранее, и наша роспись проходила в атмосфере полной секретности, о ней не знал ни один человек, кроме официальных лиц. Я появилась в городе, как Линн Листелл. Мы ожидали, что я буду пользоваться успехом, но это было что-то потрясающее. Один триумф следовал за другим. Все было настолько фантастично и волнующе. Где бы я ни появлялась, люди устраивали мне грандиозный прием, и в конце концов Эрик стал меня ревновать. Глупо было с моей стороны настаивать на сохранении в тайне нашего брака. Сейчас я себе этого простить не могу, а тогда мне казалось,
что я поступаю вполне разумно. Была еще одна причина. Ты же знаешь, я всегда боялась, что кто-нибудь узнает, про мои прежние замужества.
— Ну, если уж быть полностью честной, я боялась, что это известие может как-то повредить моему успеху, и публика будет меня принимать с меньшим энтузиазмом. Дорогая, цветы, подарки — если бы только могла их увидеть! Приветственные крики, как только я появлялась. Каждый вечер по двадцать-тридцать раз поднимался занавес! Люди днями стояли в очереди, чтобы купить билет на спектакль с моим участием!
— Планировалось, что как только мы уедем из Буэнос-Айреса, я тут же объявлю о нашем браке, не указывая ни точной даты, ни места, где это произошло. Все это немного не совпадало с тем, что мы решили раньше, но Эрик и я были вместе, так как остановились на одной и той же вилле у его друзей, и я думала, что он должен понять меня. Но его не удовлетворяло положение «тайного воздыхателя», как он говорил. Он все больше и больше сердился на меня, и все больше и больше ревновал. Я такая глупая, Салли! Теперь я понимаю, что мне нравилось чувство полной власти над ним. В конце концов я подумала, что это пойдет ему на пользу, если кое-что изменится в его жизни. Весь мир всегда был у его ног, он богат, его любили так много женщин, и он все делал так, как пожелает.
— Я забыла о том, что южноамериканцы слишком темпераментные люди. Однажды вечером были танцы. Там присутствовал один человек, который уделял мне слишком много внимания. Это был очень симпатичный чилиец. Мне он понравился, и из-за того, что я хотела немного поддразнить Эрика, я стала флиртовать с парнем, и мы с ним танцевали немного больше, чем следовало. Ближе к окончанию вечеринки я пошла с ним в сад. Была чудесная ночь, и мы бродили среди цветов, как вдруг появился Эрик. Я сразу заметила, что он был в ярости. Мой муж бросился на парня, и, стыдно сказать, этот так называемый поклонник, вместо того чтобы принять бой, с позором сбежал. Хотя, конечно, Эрик гораздо крупнее, так что, наверное, его поступок можно оправдать. Но так или иначе он струсил, повернулся и побежал. Тогда Эрик пошел ко мне. Он говорил что-то невразумительное о том, что я принадлежу ему навсегда, и что ни один другой мужчина не смеет даже смотреть на меня, и, прежде чем я успела сообразить, что происходит, почувствовала сильнейшую боль на шее и на лице.
— Я закричала и упала на клумбу. Теперь мне кажется, что именно падение избавило меня от еще более ужасных ран, потому что стилет, или что там было у Эрика в руках, вместо того, чтобы порезать мне лицо, зацепил только край подбородка и шею. На мои крики прибежала Роза. Она искала меня, потому что считала, что уже стало прохладно, чтобы гулять в саду в такой час без шали. Когда Эрик увидел, что она идет к нам и может подумать, что меня хотят убить, он исчез. К счастью, стилет не попал в артерию, иначе он бы просто зарезал меня. Роза помогла мне добраться до дома. Когда она увидела, что он сделал с моим лицом и шеей, у нее хватило мудрости понять, что карьере повредит новость о том, что красоте Линн Листелл нанесен непоправимый урон. Мало того, пострадала бы моя репутация, возможно, даже больше оттого, что раскрылся бы наш тайный брак, и что на меня напал мой собственный муж. Ты можешь себе представить что-нибудь более ужасное!
— Роза вызвала менеджера моей компании. Нам пришлось посвятить его во все. Что еще оставалось делать? Он нанял частный самолет, и еще до рассвета я была на пути в Нью-Йорк. Никому не было известно, что я улетела и куда. Здесь меня знают как миссис Донован, и моя жизнь в руках самого лучшего специалиста по пластической хирургии в стране. Раны заживут, и он надеется, что шрамы не будут сильно выделяться, но на это потребуется время. Вот моя история, Салли.
— Ох, Линн, Линн!
По щекам Салли катились слезы. В том, как правдиво и спокойно Линн все это рассказала, было что-то очень трогательное.
— Я была дурой, — прошептала Линн и закрыла глаза.
— А Эрик? — спросила Салли. — Ты не сообщала ему, куда поехала? Что он собирается делать?
— А что он может сделать? — спросила Линн.
Она произнесла это так безнадежно, что сразу стало ясно, Линн полностью упала духом, и Салли не стала ее больше мучить и задавать вопросы. Она лежала, опираясь на подушки, с закрытыми глазами. Может быть, из-за освещения в комнате или из-за того, что Линн пребывала в унынии, Салли заметила, что ее мать постарела. Она все еще была очень красива, но сильно похудела, под глазами залегли темные круги, и появилось много маленьких морщинок, которых раньше не было. Кроме того, Линн, казалось, утратила ту необыкновенную привлекательность и шик, которые делали ее неотразимой в Лондоне. Им на смену пришла апатия, и Салли почувствовала, что Эрик убил ее дух, попытавшись лишить красоты.
Ей очень хотелось спросить, не скучает ли Линн по Эрику, но она подумала, что это слишком личное чувство, и Линн может счесть ее вопрос неуместным.
