Тереза Вейр - Вся ночь впереди
– Звонила Рейчел. Спрашивала, почему ты не вышел на работу. Я ей сказала, что ты заболел.
Марк перекатился на спину.
Как обычно, они провели предыдущую ночь, занимаясь любовью и пробуя разные позиции. Но когда Габриэль, объявив, что уже глубокая ночь и пора спать, отправилась на боковую, Марк спать не пошел. Проснувшись среди ночи, Габриэль обнаружила, что он сидит в гостиной и слушает музыку. Когда же она предложила ему идти спать во второй раз, Марк, не сказав ей ни слова, торопливо оделся, вышел из дома и не возвращался до самого утра.
– Что с тобой? Какая муха тебя укусила? – спросила она, подходя к кровати и принимаясь его тормошить.
Марк тряхнул головой, приподнялся на локте и посмотрел на нее налившимися кровью глазами.
– Ты, – сказал он, ткнув в ее сторону пальцем. – Ты – та самая муха, которая меня искусала.
Его жестокие слова больно задели ее сердце. Да как он смеет обвинять ее в собственных грехах? Опершись коленом о край постели, Габриэль схватила его обеими руками за шиворот.
– Лжец! – закричала она, со злостью глядя на него. – И все твои слова – ложь. Причем ты лжешь не только мне, но и себе. Я, конечно, университетов не кончала, но не надо большого ума, чтобы понять – ты себя жалеешь и строишь из себя несчастненького. А все из-за нее – из-за Молли!
Марк сел на постели, смерил Габриэль гневным взглядом и с силой оттолкнул от себя. Она испугалась – впервые с тех пор, как ее избили у стриптиз-клуба.
– Только не надо валить с больной головы на здоровую. Выходит, проблемы не у тебя, а у меня?
У Габриэль на глаза навернулись слезы, но показывать Марку, как глубоко ее задели его слова, она не хотела. Выставив вперед подбородок и высоко подняв голову, она крикнула:
– Свинья!
Это было единственное слово, пришедшее ей в тот момент в голову, которым она могла коротко охарактеризовать своего любовника.
Марк вздрогнул, замигал и… неожиданно стал прежним милягой Марком.
– Извини меня, Габриэль, – пробормотал он. Вся злость у него прошла, и теперь в его глазах проступали тоска и печаль. – Я был не прав. Не знаю, что на меня нашло.
«Что, в самом деле, с нами происходит? – подумала Габриэль. – А с ним? Или он прав, и причина его нынешнего состояния – во мне?»
Ведь он был такой хороший, такой правильный, когда она с ним познакомилась. Да, она хотела измарать его в грязи, чтобы низвести до своего уровня, но не подозревала, насколько разрушительной может быть для него связь с такой особой, как она.
Ей захотелось попросить у Марка прощения, но Габриэль знала, что ее слова только разжалобят его. Между тем для того, чтобы он смог выправить свою жизнь, необходимо было сделать так, чтобы он ее возненавидел.
– Ты такой глупый… – сказала она, ясно понимая, что Марк никогда не полюбит такую пропащую женщину, как она. – Думаешь, я так уж на тебя запала? Да ничего подобного. Трахаешься ты, конечно, неплохо, ничего не скажу, но трахаться – это еще не все. Скучный ты – вот в чем твоя проблема. Ты как та старая калоша, которая сдает тебе квартиру…
– Не смей говорить о миссис Девенпорт в таком тоне! – вскинулся Марк.
Из-за своей преданности старой леди он понравился ей еще больше, но она продолжала упрямо гнуть свою линию:
– Вот с кем тебе надо жить. Будете вместе резаться в картишки и печь пирожные для благотворительных вечеров. – Тут Габриэль усмехнулась, вспомнив, как Марк учил ее смазывать пирожные яичным белком, чтобы корочка вышла ровная и блестящая. Подумать только – корочка! Какой, скажите, мужик станет беспокоиться о такой ерунде?
Марк вскочил, но вместо того, чтобы выйти из комнаты, подошел к ней, стиснул в объятиях и прижал к груди.
– Зачем, скажи, мы друг друга мучаем?
Только одно мгновение она позволила себе расслабиться, но потом резким движением оттолкнула его.
– Мне надо ехать, – сказала она.
Он с минуту помолчал, потом согласно кивнул:
– Ты права. Но, в любом случае, прости меня, Габриэль. Очень тебя прошу.
Она дождалась, когда он пошел принимать душ, и начала собирать свои вещи: постелила на пол простыню – ее собственную, между прочим, – и стала швырять на середину одежду, обувь, белье, косметику…
Габриэль приостановила это занятие лишь на минуту, когда в спальню забрел Киллер и принялся со всеми удобствами устраиваться на ее вещах.
– Плохой котик. Пло-хой.
Она сняла его и, чтобы впредь неповадно было, легонько шлепнула. И сразу же об этом пожалела. Она любила кошек. В детстве ей ужасно хотелось иметь кошку или собаку, но отец не позволял.
– Ты ведь знаешь, как я ненавижу кошек, – низким голосом, передразнивая покойного отца, произнесла Габриэль и стала увязывать вещи в узел.
Взвалив его на плечо, она, не оглядываясь, пошла прочь из комнаты.
Выйдя на улицу, она встала на край тротуара и подняла вверх большой палец, подзывая такси. На сердце у нее было тяжело, а глаза затуманились от слез.
«Никогда не суйся в жизнь хороших мальчиков, которые думают, что рождены, чтобы спасти мир, – сказала она себе. – Таких вот, вроде Марка, святош, которые считают себя лучше других. И которые, надо признать, и впрямь лучше очень и очень многих».
Первой машиной, которая к ней подкатила, управлял жуткий тип с толстой рожей, бегающими глазами и сальной улыбкой.
– Запрыгивай, – сказал он, открывая перед ней дверцу и пожирая взглядом ее голый живот.
Но Габриэль еще не сошла с ума, чтобы садиться в машину с человеком, обладающим внешностью серийного убийцы.
– Иди к черту! – сказала она, вытирая хлюпающий нос одной рукой и захлопывая дверцу другой.
Во втором такси за рулем сидел похожий на студента колледжа аккуратный парнишка с короткой стрижкой.
«На вид парень вроде приличный, – подумала Габриэль, – а так – кто знает?»
Смахнув с ресниц слезы, она открыла дверь и положила свой узелок на заднее сиденье.
– Вы знаете стриптиз-бары где-нибудь поблизости? – спросила она у водителя, усаживаясь рядом с ним на переднее сиденье.
Парень застенчиво и немного нервно ей улыбнулся.
– Ищите уютное местечко, чтобы посидеть и выпить? – спросил он, нажимая на педаль газа.
– Нет, милый. Я ищу работу…
Глава 29
Гроза кончилась.
Ветер утих и дождь прекратился. На дворе запели птицы. Громко и жизнерадостно, как они всегда поют после грозы.
В комнату сквозь неплотно задернутые шторы проникали лучи света.
Молли лежала неподвижно, погруженная в свои мысли.
С началом нового дня к ней вернулась способность рационально мыслить и отдавать себе отчет в своих поступках.
Остин.
Спит с ней рядом.
Она вдруг поняла, что не в силах созерцать его снова.
