Шеннон Дрейк - Неистовая принцесса
Аларик принял эль из ее рук.
— Благодарю вас, миледи. Это все, о чем я вас просил… Ричард, приказания отменяются.
Ричард ушел. Фаллон слышала, как за ним закрылась дверь. Она не подняла глаз, оставшись перед Алариком поникшая и готовая разрыдаться. Она не знала, чему из сказанного им верить и чему не верить. От стражников до нее дошли недобрые вести. По их словам, Ромни лежал в руинах, подверглись опустошению многие деревни. Она ничего не слышала об английских войсках, абсолютно ничего. Она ничего не знала о своих братьях, о северных герцогах или об Эдгаре Ателинге. Не было вестей от Делона — ей даже не было известно, жив ли он.
— Поднимись, Фаллон, — негромко сказал Аларик. Подняв голову, она взглянула на него. Блики огня играли на его лице, и она не понимала, как он может быть столь неотразимо красивым и в то же время столь жестоким. Она не знала, что скрывалось за холодным взглядом стальных глаз, и решила, что он изучает ее.
Аларик поднялся сам и помог ей встать. Он протянул ей кружку.
— Выпей, — спокойно предложил он. Фаллон вначале хотела отказаться, но затем все-таки сделала глоток, за ним другой. По телу ее разлилось тепло. Аларик некоторое время смотрел на нее, затем сказал:
— Теперь поешь немного.
Фаллон покачала головой.
— Я не голодна.
Он усадил ее на стул, отрезал кусок мяса и протянул ей. Запах был соблазнительный, и на его глазах она несколько раз откусила от куска.
Он взял поднос и вынес его за дверь. Глядя в огонь, Фаллон услышала, как он запер дверь.
Где они сейчас, размышляла она, Делон, Гален, Аэлфин, Тэм? Ее маленькие двоюродные братья и сестры — дети Гирта и Леофвина? Разорены ли их замки? Попали ли они в руки к норманнам? Или остались свободными и гордыми и ощущают себя истинными саксами? Не собирают ли они новое войско, чтобы двинуть его против Вильгельма?
Фаллон вспомнила Делона, его мягкую бороду и добрые глаза и грустно улыбнулась, ибо, хотя она всей душой желала его, она понимала, что их любовь оказалась не столь сильной, чтобы пережить нынешние потрясения. Делон был человеком добрым, благородным и смелым. Но ему не хватало огня и страсти, чтобы зажечь других. Дай Бог, чтобы он остался цел и невредим!
Фаллон вздрогнула, когда пальца Аларика легко, почти нежно коснулись ее щеки. Она вцепилась ладонями в подлокотники кресла, проглотила комок в горле и замерла, почувствовав, как ее охватывает жар. «Зачем даже его легкое прикосновение так действует на меня, — подумала она. Аларик, — избавь меня от войны этой ночью, я так устала от нее!»
— Уже поздно, Фаллон. Я хочу спать…
Ее голова дернулась, румянец покрыл щеки, а губы, похоже, стали внезапно сухими. Она без слов покачала головой.
— Давай, — сказал он и подошел к кровати, на ходу стягивая через голову рубашку. Бросил ее в ногах, сел и снял ботинки. Фаллон отвернулась, когда он стянул рейтузы, и пальцы ее, сжимавшие подлокотники, побелели.
— Фаллон, давай.
— Нет! — воскликнула она.
— Твое платье очень симпатичное, и будет жаль, если оно разорвется.
Они встретились глазами. Аларик стоял обнаженный, высокий, могучий, красивый, и Фаллон боялась опустить взгляд.
— Фаллон, если я все возьму на себя, ты вряд ли останешься этим довольна.
Ругаясь, она вскочила на ноги. Дрожащими руками расстегнула платье и, повернувшись к мучителю спиной, сняла передник. Затем на пол полетели туфли и чулки. В одной рубашке Фаллон повернулась к нему с умоляющим взглядом и отпрянула, пораженная страстью в его глазах, устремленных на нее. Он держал в руках плетеный пояс, которым связывал ее когда-то, и, увидев это, Фаллон воскликнула:
— Аларик!
— Рубашку тоже, Фаллон. Мне не доставляет удовольствия применять силу.
Она снова повернулась к нему спиной, шепча про себя ругательства. Решившись, она сбросила последнее, что на ней было, и резко повернулась к нему лицом.
— Ты говоришь, что тебе не доставляет удовольствия применять силу. Так оставь меня в покое.
— Я не намерен оставлять тебя в покое, но я намерен остаться живым до утра… А сейчас иди сюда.
Фаллон с несчастным видом опустила голову. Что-то удерживало ее, не давало решиться.
— Нет!.. Я не могу.
Она ахнула, когда он шагнул к ней и с плохо скрываемым нетерпением обнял. Ей хотелось оттолкнуть его, но, почувствовав, как его обнаженное горячее тело прижимается к ней, закрыла глаза, сжала зубы и замерла.
Фаллон опустилась на мягкий матрас и решилась открыть глаза, когда Аларик обмотал мягкий плетеный пояс вокруг ее запястий.
— Аларик!
— Что?
— Я провела здесь целую неделю… Я не пыталась убежать от Ричарда и стражи… Зачем ты привязываешь меня?
— Я не думаю, что ты способна убить Ричарда. Но я не уверен в том, что ты не убьешь стражников и не перережешь горло мне. Как я уже говорил, Фаллон, я не намерен тебя недооценивать.
Он затянул узел на спинке кровати и лег. Воздух в комнате был по-осеннему прохладным, и Аларик тщательно подоткнул под Фаллон одеяло. Затем он повернулся к ней спиной. Ее бросило в дрожь при мысли о том, как близко он лежит и что могло произойти, если бы она оказалась в его объятиях. Наконец сон сморил ее.
Когда она проснулась, руки ее были свободны. Приспустив до груди одеяло, она осмотрелась и увидела, что Аларик сидит перед очагом, на стуле стоит тарелка с хлебом и сыром. Он рассеянно ел, изучая книгу в кожаном переплете. Аларик был уже одет и готов заниматься своим делом — войной. На нем была кольчуга и высокие, до колен, сапоги. Его шлем, начищенный и блестящий, лежал у двери.
Он повернулся к ней, словно почувствовав, что она проснулась.
— Доброе утро, Фаллон.
Она не ответила, снова откинулась на кровать и отрешенно уставилась взглядом в потолок.
Аларик унизил ее, а сейчас отправится истреблять ее народ. И она ничем не может помочь своим людям, потому что она — беспомощная пленница. Ведь должен же быть способ выбраться из этого кошмара! Наверняка где-то в Англии люди уже поднялись против герцога.
— Фаллон, я сказал «доброе утро».
Несмотря на то, что Аларик был в кольчуге, она не слышала, как он подошел и стал над нею, сдернув простыню и меховое покрывало. Фаллон, ругаясь, попыталась закрыться от его взгляда.
— Ты худший из нормандских свиней! — сказала она.
Он поднял ее, и кольчуга коснулась голого тела. Сталь была обжигающе холодна.
— Вылезай из постели, если не хочешь пригласить меня к себе.
— Никогда!
Аларик усмехнулся.
— Готов биться об заклад, что рано или поздно ты запоешь по-другому.
— Никогда! — повторила она и, выскользнув из его рук, полезла в свой сундук за одеждой.
— Надень платье для верховой езды, — сказал Аларик.
