Эмили Кармайкл - Цветок Прерий
После полудня послышался топот копыт, и обе женщины выскочили во двор. Увидев Натана Кроссби вместе с его «полицейскими», Маккензи пожалела, что в руках у нее нет старой винтовки Фрэнка Батлера, но не успела она повернуться, как Натан поспешил окликнуть ее.
– Добрый день, Маккензи, – поздоровался он таким тоном, словно они были добрыми друзьями. – К сожалению, Смит сбежал. Мы поймали его в овраге – как раз там, где ты и говорила, но по дороге в город он напал на Израэля Поттса и удрал. Бедняга Поттс уехал со сломанной ногой.
У Маккензи все сжалось внутри.
– Мне жаль Израэля.
– Он пока не сможет работать, поэтому я вызвался заменить его в этом доме. Я сам поведу людей в погоню за этим ублюдком Смитом. Я приехал узнать, сколько человек ты можешь выделить для поисков.
– У меня нет свободных людей, – холодно отозвалась Маккензи, – и ты прекрасно знаешь это, Натан.
Кроссби злорадно усмехнулся.
– Это верно. Ведь сегодня ты потеряла сразу несколько человек.
– Я бы никого не дала тебе, Натан, если бы и могла. Я понимаю, чего ты добиваешься.
– Поскольку я теперь представляю здесь закон, твое мнение не имеет никакого значения.
Маккензи подумала – все-таки хорошо, что у нее под рукой не было винтовки, иначе она могла бы не выдержать самодовольной болтовни Кроссби и не побороть искушение сдуть этот гадкий пузырь несколькими пулями.
– Во всяком случае, – продолжал Кроссби, – я посчитал своим долгом заехать и предупредить тебя, что этот белый апач разгуливает на свободе. Я упомянул о том, что ты подсказала нам, где его искать. Когда он услышал это, у него сделалось такое лицо, что я понял – он готов убить тебя. Я знаю, девочка, что наши взгляды не совсем совпадают, но мне не хотелось бы, чтобы этот выродок вернулся сюда, чтобы отомстить, как это умеют делать апачи.
Маккензи поняла, что Кроссби, приехал не для того, чтобы набрать людей для погони. Он приехал позлорадствовать. Кэл решил, что Маккензи предала его, и Кроссби хотел, чтобы она об этом знала и боялась. Но Маккензи почувствовала лишь огромную печаль, а вовсе не страх. Когда-то она не поверила Кэлу и назвала его убийцей, а теперь он думает, что это случилось снова, и неизвестно, будет ли у Маккензи когда-нибудь возможность объясниться с ним.
Но сейчас жизнь Кэла в опасности – это важнее всего. Есть ли у Кэла шанс выжить в горах без пищи и оружия, да еще когда за ним гоняются, как за диким зверем? Кроссби и его «полицейские» схватят его и привезут в город, но только мертвым. Маккензи была уверена в этом.
– Пока я буду ловить этого бродягу, ты можешь поставить своих людей охранять дом, – посоветовал Кроссби с ехидной заботливостью, – месть апача бывает ужасна!
– Я тронута твоей заботой, – ответила Маккензи с сарказмом.
Лу тяжело вздохнула, глядя, как Кроссби и «полицейские» поехали прочь.
– Мне было бы спокойнее, если бы среди этих парней было больше людей Израэля и меньше головорезов Кроссби. Боюсь, Натан не станет считаться с законом, хотя сумел ловко прикрыться им, когда это стало выгодно, – сказала она.
Маккензи захлестнула горячая волна ярости.
– Лу, я думаю, Булл Фергюсон сейчас в конюшне. Пожалуйста, попроси его оседлать для меня Долли.
Не глядя на застывшую от изумления Лу, Маккензи быстро прошла в дом и позвала Кармелиту.
– Собери мне еды, чтобы хватило на три-четыре дня, и приготовь одеяла, на которых я буду спать и которыми укроюсь.
Лу преградила дорогу Маккензи и спросила:
– Что ты задумала, Маккензи Батлер?
– Я еду с Кроссби. Должен же кто-то проследить за тем, чтобы они не убили Кэла, как только увидят его.
– Но это нелепо! Ты не можешь ехать одна среди мужчин! Это не только опасно, но и ужасно глупо.
– Мне плевать на это! – почти крикнула Маккензи.
– Кроссби никогда не позволит тебе ехать с ними. Маккензи посмотрела на Лу испепеляющим взглядом.
– Только попробуй помешать мне!
ГЛАВА XVI
Маккензи сняла шляпу и вытерла пот со лба. Проведя столько лет в Аризоне, она так и не смогла понять, почему сентябрь – такой приятный месяц в Бостоне – был здесь невыносимо жарким. Солнце раскалялось добела, казалось, оно хотело поджечь песок и блестящие камни под ногами семерых всадников, пробиравшихся по узким ущельям и беспорядочным нагромождениям камней в горах. Пыль, которую поднимали лошади, кружилась в неподвижном раскаленном воздухе. Шея и спина Маккензи постоянно чесались от пота, рубашка прилипала к телу, и от непрерывного сидения в седле ужасно зудели места, о которых дамам упоминать неприлично.
Они искали Кэла уже два дня – два жарких невыносимых дня. Мужчины относились к Маккензи, как к скунсу, который в любую минуту готов выбросить струю гадко пахнущей жидкости. Она была женщиной, которая посягнула на мужскую «территорию» и тем самым скомпрометировала их и себя. После крутого разговора с Натаном Кроссби, который произошел, когда она присоединилась к группе, он не сказал ей почти ни единого слова. Тогда он был в ярости и говорил о ее «глупости» в таких выражениях, что даже мужчины краснели. Он не ограничился оскорблениями в ее адрес; по его мнению все женщины были дурами, совали нос не в свое дело, не знали своего места, забывали о том, что они должны быть благодарны мужчинам за то, что они их одевают, кормят, ограждают от неприятностей и делают им детей.
Кроссби закончил свою тираду категорическим запретом ехать с ними. Когда Маккензи сказала, что он не сможет остановить ее никакой силой, он только презрительно рассмеялся. Остаток дня Натан гнал группу в таком темпе, что даже мужчины выражали недовольство, но Маккензи молчала. Когда солнце село, они раскинули лагерь, и Маккензи отдельно приготовила себе еду, расстелила одеяла на некотором расстоянии от мужчин, чтобы соблюсти какой-то минимум приличий. На следующее утро, когда мужчины проснулись, она уже поддерживала огонь в костре.
Больше никто ни слова не сказал ей о том, что она должна уехать. Казалось, что группа преследователей – трое ковбоев «Бар Кросс» и двое незнакомых Маккензи мужчин – смирилась с ее присутствием. Кроссби то не замечал ее, то бросал злобные взгляды. Он вынужден был терпеть ее только потому, что не мог придумать способа избавиться от Маккензи – ведь он играл роль блюстителя закона. Маккензи не сомневалась в том, что Кроссби с удовольствием свернул бы ей шею, но терпеливо переносила его враждебность.
А сейчас, когда второй день поисков подходил к концу, она начала сомневаться в целесообразности своих усилий. За два этих дня Маккензи почти перестала опасаться за Кэла и стала побаиваться за этих людей и себя саму.
