Лиз Карлайл - Невеста в алом
Однако, похоже, Анаис совсем ушла в свои воспоминания.
— Да, я думала, что такого, как он, больше нет на свете. Он был таким отважным. Таким остроумным и очаровательным. А видеть его с клинком… — Здесь она сделала типичный итальянский жест, приложив пальцы к губам. — Это все равно, что наслаждаться поэзией. Так что я позволила себе влюбиться в него. Но эта мечта все время казалась мне очень хрупкой. И в конечном счете я поняла почему.
По непонятной причине в его сердце проник холод.
— Почему?
Анаис закрыла глаза и с трудом сглотнула.
— Потому что он не мог жениться на мне. — Она горько усмехнулась. — У него уже была жена, — прошептала она. — Он был женат чуть меньше года. Брак по договоренности. Витторио не знал, а Рафаэль — он решил, что лучше не упоминать об этом.
Рука Джеффа опять сжалась в кулак.
— Вот ублюдок!
Анаис снова рассмеялась.
— Именно так и назвал его Витторио, — сказала она. — Так и еще несколькими, гораздо худшими словами. Рафаэль был из семьи, которая была связана с Братством в Тоскане долгое время. Это были люди, которым Витторио доверял свою жизнь — и доверил меня.
— О Господи! — прошептал Джефф. — И как же Витторио поступил?
Анаис посмотрела на него с изумлением.
— Как поступил? — эхом отозвалась она. — Он был тосканцем. Он был Витторио. Он вытащил свою любимую рапиру и изуродовал его лицо.
— О Господи! — повторил Джефф.
— Да, скажем так, когда жена Рафаэля получила его назад, он не был так же прекрасен, как когда покидал ее.
Ужас этого вызывал у Джеффа отвращение. Женатый мужчина.
И красивый безжалостный ловелас тайно предавал другую женщину…
Это была гнусность, которая вызвала отвращение у Анаис. Конечно, так оно и есть.
Но он не был Рафаэлем. Он не был ни женат, ни даже помолвлен. Он просто попросил свою мать с почтением относиться к одной леди.
Что в его мире было почти равносильно предложению руки и сердца.
Он не собирался предлагать леди Анише Стаффорд вступить с ним в брак. Не теперь. Не при данных обстоятельствах.
Но она все еще оставалась близким другом — и прекрасной, хорошо воспитанной леди, изысканная красота которой была принята лондонским обществом, хотя ее кожа была недостаточно бледной, а кровь не совсем английской. Она не заслуживает того, чтобы он причинил ей боль.
Анаис права. Он оставил раскаленное железо на наковальне. Очень сильно раскаленное.
Внезапно Джеффу стало ясно, что он должен сделать для общей пользы. Он решил, что ему необходимо объяснить леди Анише, в каком ужасном положении он оказался, но не письменно, а лично. Написать об этом матери просто недостаточно. И Рутвейн, который сейчас плывет в Калькутту на корабле Ост-Индской компании, вероятно, получит его письмо лишь через несколько месяцев.
Он громко вздохнул и устроился на локте, чтобы лучше видеть ее.
— Я все исправлю, Анаис, — спокойно сказал он. — Я имею в виду мою ситуацию. Леди — всего лишь мой друг, и мы оба желаем счастья друг другу. Никто из нас не сходит с ума от любви. Если что, это был бы брак по взаимному расчету.
Анаис снова покачала головой.
— Так может сказать мужчина, а может быть, даже и считать, — прошептала она. — Пожалуйста, не говори больше ничего. Я не хочу быть причиной вашей разлуки…
— Тише, тише, — прервал он, положив палец на ее рот. — Ты — не причина.
Но она лишь сжала губы, выглядя при этом очень печальной.
— Анаис, любимая, я не Рафаэль. — Он потянулся и заправил за ухо выбившуюся прядь. — И Рафаэля больше нет. Он остался в твоем прошлом. Практически умер и погребен.
Она хмыкнула.
— О, это едва ли, — сказала она. — Нет, Рафаэль — настойчивый. Он мечтал только о смерти Витторио и наверняка теперь думает, что наконец-то оказался в безопасности.
— Да, ты говорила, что видела его на погребальной мессе, — припомнил Джефф.
— Не только тогда. — Ее взгляд уставился куда-то в глубь комнаты. — Он приезжал на виллу Витторио. Незадолго до похорон.
— Довольно смелый ублюдок, — проскрипел Джефф.
И что он хотел?
— Возобновить отношения, — горько сказала Анаис. Наши отношения, вот и все. Он не получил этого. Рафаэль не из тех мужчин, кто в состоянии принять то, что он не может изменить, а он не смог заставить меня передумать.
— Он что, решил, что вот так запросто продолжит с того места, где вы остановились? — оскорбившись, спросил Джефф. — Он полагал, что ты с радостью будешь с ним прелюбодействовать?
Она снова затихла, а затем на ее лице возникла бесчувственная маска.
— Она умерла, — наконец сдержанно прошептала Анаис. — Жена Рафаэля. Она умерла. Во время родов, сразу после того, как Витторио отправил его назад во Флоренцию с поджатым хвостом. И после смерти Витторио он подумал…
Джефф не знал, что и сказать.
— О Господи! — смог выдавить он.
Анаис посмотрела на него с мольбой в глазах.
— Видишь, как хорошо знал меня Рафаэль, — прошептала она. — Он предположил… я не знаю, что он предположил. Что все это время я чувствовала себя несчастной? Что я ждала своего часа? Я скорее облила бы его маслом и подожгла. Но он не знал этого — потому что, по правде говоря, несмотря на все эти красивые разговоры, на самом деле Рафаэль вообще меня не знал.
— Да, — твердо заявил Джефф, — он тебя совсем не знал. Иначе он бы понимал, что нельзя, причинив тебе страдания, вернуться и требовать что-то еще.
Анаис слабо рассмеялась. А затем поразила его тем, что потянула его вниз и поцеловала, взяв в ладони его лицо.
— Хмм, — сказал Джефф, когда они оторвались друг от друга спустя какое-то время.
Но Анаис все еще держала его лицо в своих руках.
— Займись со мной любовью еще раз, — прошептала она, глядя на него умоляющими глазами. — Думаю, еще один раз ничего не изменит. Я больше не хочу говорить о Рафаэле или о прошлом — и даже о будущем. Просто займись со мной любовью и дай мне что-нибудь реальное и настоящее. То, о чем я буду вспоминать, когда пройдет ночь.
И он сделал это. Он занимался с ней любовью с такой приятной и точной медлительностью, словно поставил целью использовать свой каждый навык, все свои мужские хитрости, короче, сделать все, что было в его силах, чтобы убедиться в том, что она так же страстно хочет его, как он ее.
А это было именно так. Она была нужна ему, и он испытывал ужасную боль в сердце и тоску в душе и уже начал бояться, что без Анаис его будущее превратится в бесконечный, ничем не примечательный пейзаж, в нечто такое, что никогда не будет реальным. Никогда не будет настоящим.
