Тэсса Дэр - Зачем ловеласу жениться
— Не надо извиняться, — перебил Тоби. — Никто не знал. Хорошо, что ты пришел.
Его мать еще громче разрыдалась, и мисс Осборн снова покосилась на Тоби.
— А это не Монкриф у дверей? — с надеждой в голосе спросил Джереми. — Я давно хотел с ним поговорить.
— Нет, не уходи, — сказал Тоби, придержав друга за рукав. Он нисколько не осуждал Джереми за попытку сбежать, однако ему хотелось, чтобы тот остался.
— Я даже не знаю, как он умер, — всхлипывая, причитала леди Олдридж. Реджинальд протянул ей чистый носовой платок, и она, в очередной раз высморкавшись, продолжала: — Говорят, с ним случился апоплексический удар, но доктор отказывается раскрывать мне подробности. Было ли ему больно? Страдал ли он? Мне невыносима сама мысль о том, что он умирал тут в одиночестве, в своей кровати… О, это слишком ужасно, чтобы даже пытаться себе представить!
— Если у него действительно был апоплексический удар… и если это случилось с ним во сне, то скорее всего он не испытывал никакой боли, — тихо сказала мисс Осборн.
— Дорогая, вы очень добры, но… Прошу меня извинить, но я бы предпочла услышать эти заверения от его доктора.
— Она и есть доктор, — заявил Джосс.
Хетта мельком взглянула на него.
— Капитан Грейсон хочет сказать, — пояснила мисс Осборн, — что я получила серьезную медицинскую подготовку и приобрела профессиональный опыт благодаря своему отцу — довольно известному доктору. Но то, что я вам сейчас говорю, я узнала, когда была еще ребенком. Моя мать перенесла апоплексический удар, когда я была совсем маленькой. Кровоизлияние было серьезным, ее парализовало, и она так и осталась до конца жизни прикованной к постели. У нее пропала речь. За год, что последовал за тем, самым первым, кровоизлиянием, она перенесла много других, не таких сильных. — Хетта сделала глубокий вдох, потом продолжила: — И я всегда сидела рядом с ней, когда отец был занят в больнице. Я читала ей вслух, а также поила ее чаем или бульоном. Вначале эти ее приступы трудно было даже распознать. Со стороны казалось, словно мать спит. Она едва заметно вздрагивала, и веки ее чуть трепетали. Потом она просыпалась с немного испуганным видом, но боли она не чувствовала. Никогда не чувствовала боли.
Все молчали. Никто не решался заговорить. Но Тоби был уверен, что все сейчас думали об одном и том же — о мисс Осборн и ее несчастной матери. Слава Богу, что мистер Йорк ушел быстро и скорее всего без мучений. А вот что должна была чувствовать девочка, вынужденная стать сиделкой у постели своей парализованной матери?.. Об этом было даже страшно подумать.
— Выходит, он не страдал? — слабым голосом спросила леди Олдридж. — Вы уверены?
— Да, уверена, — ответила мисс Осборн. Голос ее стал тихим и ласковым. — Я была рядом с мамой, когда она умирала. Она ушла без боли и мучений.
— Что ж, я рада за нее, — пробормотала леди Олдридж. — И за вас тоже.
— Мама, мама, я здесь, — послышался женский голос. Все повернулись к двери и увидели Августу, только что вошедшую в комнату. Тоби вздохнул с облегчением и, поднявшись на ноги, уступил сестре место рядом с матерью.
— О, Августа! — Леди Олдридж бросилась в объятия дочери. — Августа, я любила его.
Поглаживая мать по волосам, Августа что-то шептала ей, пытаясь успокоить. А мисс Осборн, пробормотав извинения, поспешно вышла из комнаты. Через несколько секунд за ней последовал Джосс, оставив Реджинальда и Джереми продолжать жалкие потуги на светскую беседу.
А Тоби просто стоял в стороне и молчал.
Выскочив из комнаты, Хетта быстро проследовала в холл. Потом вдруг остановилась и, закрыв ладонями лицо, разрыдалась.
Ей очень хотелось отойти подальше от этого дома, прежде чем откроются шлюзы, но она не успела — теперь рыдала неподалеку от двери гостиной. Было бы приятно думать, что единственная причина этих слез — сочувствие леди Олдридж или даже внезапно накатившая скорбь по давно усопшей матери, но, увы, все было совсем не так. Причиной ее слез были зависть и страх. Зависть к тем, кто познал сладость долгой и прочной привязанности. Что же касается страха, то она ужасно боялась, что проживет всю жизнь в одиночестве, превратится в старуху, а оплакивать ей будет некого.
И никто после ее смерти не будет скорбеть по ней.
Внезапно сильные руки схватили ее за плечи. Она замерла на мгновение, потом прошептала:
— Уходи. — Ей не надо было поднимать голову, чтобы узнать этого человека. Она и так прекрасно знала, кто это.
— Нет, не уйду, — последовал ответ. — Тебе нужна поддержка, и я намерен тебя поддержать.
У нее не осталось ни сил, ни желания сопротивляться. И гордости тоже не осталось. К тому же она действительно нуждалась в поддержке, очень нуждалась.
Те же сильные руки вдруг развернули ее спиной к стене и крепко обняли. Уткнувшись лицом в широкую мужскую грудь, Хетта всхлипнула и прошептала:
— О, Джосс…
— Тсс… Все хорошо. Ничего не говори.
Он стал осторожно поглаживать ее по волосам — раз, другой, третий. Так ее давно уже никто не успокаивал, с тех пор как заболела мать.
— Не плачь, Хетта, — послышался тихий голос Джосса. Она тут же расслабилась и сделала глубокий вдох. А он поглаживал ее по волосам и нашептывал ей на ухо ласковые слова, пытаясь успокоить. Но Хетта все равно плакала, она не могла сдержать потоки слез.
— Знаешь, Хетта, то, что ты сказала леди Олдридж… Ты такая храбрая… Тебе нелегко это далось, но ты ее успокоила.
Она снова всхлипнула, и он обнял ее покрепче.
— Каким же я был дураком! — продолжат Джосс. — Я очень плохо с тобой обходился. Ты сможешь меня простить? Хотя я знаю, что не заслуживаю прощения.
— Нет, ты был прав, — сказала Хетта, утирая слезы. Она с радостью взяла бы на себя свою долю ответственности за их ссоры. Возможно, теперь они смогут стать друзьями. — Я знаю, что мне следует душевнее относится к своим пациентам, к их близким, но… — она вздохнула, — но это очень трудно. Ты только посмотри на меня, — добавила она, указывая на опухшие покрасневшие глаза.
— Да, я смотрю на тебя. — Он приподнял ее подбородок. — Смотрю… и не понимаю, как в такой маленькой женщине может быть столько силы, столько ума и храбрости. — Он провел ладонью по ее щеке и смахнул пальцем слезинку. — Столько силы, ума и храбрости — и при этом такие чудесные глаза.
«Нет, не может быть, — думала Хетта. — Не может быть, что он настолько жесток и опять надо мной насмехается». Он снова взял ее за подбородок:
— Нет-нет, не отворачивайся. Ты знаешь, как мучили меня эти глаза? Знаешь, как они повсюду меня преследовали?
