Дмитрий Суслин - Королева Варваров
Актис. жила сознанием того, что она не имеет права жить. Но когда всё успокоилось, и Венуций несколько дней даже не заходил к ней, мысль о самоубийстве стала почти невозможной. Актис была слишком слаба для такого поступка. Да к тому же за ней следили и днём, и ночью, приставленные специально для этого женщины. Ведь Актис больше не принадлежала себе. Она принадлежала народу бригантов, потому что вынашивает под сердцем сына — Великого героя племени, которому предстоит сломить могущество Рима и освободить Британию.
Актис почувствовала, что беременна через девять дней после событий в храме бригантов. С ней начали приходить все те вещи, которые происходят с каждой беременной женщиной. Приступы головокружения и тошноты появились так внезапно, что застали Актис врасплох. Она совершенно не знала, что ей делать. Когда-то давным-давно Флавия Домицана учила её, как предохраняться от беременности, открыла множество секретов и рецептов, но она никогда не учила свою питомицу, что надо делать, когда беременность всё же наступит. И сейчас, когда Актис почувствовала в себе новую жизнь, она даже не могла ни к кому обратиться.
Конечно, она могла обратиться к женщинам, которые её окружали, но при одной только мысли об этом, римлянка вздрагивала от ненависти ко всем варварам. Она не сможет переступить свою гордость. Но не только гордость мешала Актис сделать это. Было ещё одно чувство, которое не позволяло обратиться за помощью к бриганткам. Это — страх. Вернее даже какой-то дикий ужас перед ними. Молодая королева смертельно боялась своих подданных. После всего того, что они с ней проделали, она даже боялась смотреть на них, не только пользоваться их услугами.
К счастью для Актис, варвары не докучали ей. Одевалась она сама, ухаживала за своей внешностью тоже. Служанки, вернее рабыни, когда-то захваченные на войне с другими племенами, лишь приносили ей еду и питьё несколько раз в день. Они не говорили ей ни слова, лишь молча выполняли свои обязанности и уходили. Актис не делала попыток договориться с ними. Её вполне устраивало одиночество. Зато она чувствовала, что за ней следят. Чьи-то невидимые глаза внимательно наблюдали за каждым её движением и днём, и ночью. Поэтому, когда римлянку беспокоили мысли о самоубийстве, она понимала, что ей не дадут сделать этого.
Одиночество. Вот с каким чувством Актис встретила новость, что у неё будет ребёнок. Венуций сделал своё дело. Сделал и исчез. Конечно, не навсегда, но сейчас его нет. Всё-таки, несмотря ни на что, он был единственным близким для Актис человеком в её одиночестве. А теперь он ещё стал и отцом её ребёнка.
Сначала мысль о том, что она станет матерью, да ещё матерью ребёнка варвара, которого будут готовить к великим делам, о которых Актис слышала от сестры Венуция, привела её в ужас и смятение. Она почувствовала такое презрение к себе, что слёзы чуть не задушили её отчаянием и муками совести.
Но день проходил за днём, складываясь в недели, Актис понемногу успокоилась и привыкла к мысли о том, что она будет матерью. Всё больше и больше она думала о ребёнке. Ей стало нравиться чувствовать в себе что-то новое, то, что вроде и принадлежало ей, и в то же время жило само по себе. Временами Актис даже казалось, что она видит его своего ребёнка, хотя прошло совсем мало времени. Но Актис чувствовала его каждым нервом и старалась двигаться, как можно более осторожно и плавно, что впрочем не вызывало у неё особых усилий, а наоборот, причиняло тихую радость.
Актис вдруг обнаружила, что она не одна в этом жестоком мире, населённом враждебными существами. Не одна, а с ним! Одиночество кончилось, когда она поняла это. Стало намного легче. Появились совсем другие мысли, куда более приятные и спокойные. Даже где-то в глубине души появилось что-то похожее на благодарность к Венуцию. Нет, конечно, за то, что он изнасиловал Актис, пользуясь её невменяемостью, она не чувствовала ничего кроме ненависти, досады и злости. Но он заплатил ей за это, тем, что сделал её счастливой по-другому. Действительно, Актис была счастлива, что у неё будет ребёнок. Невероятно, но ей это нравилось. Она была счастлива, что подарит жизнь кому-то чрезвычайно близкому и родному. Это поднимало намного ступеней её значимость в этой жизни. Она не просто предмет, которым пользуются мужчины, которые по воле судьбы владеют ею, не рабыня, на которой можно жениться по случайности, а потом взять в плен в бою, и снова пользоваться по прихоти и неуёмному желанию. Нет, сейчас она что-то важное и значимое. И пусть всего лишь для одного, её, да не оформившегося существа, о котором никто кроме неё не знает. Всё равно Актис этого вполне достаточно.
Актис уже не страдала от своего положения. Она успокоилась и прекрасно понимала, что у римлян ещё недостаточно сил, чтобы добраться до Сегедуна. Клодий невероятно далёк от неё. Да если бы даже он сейчас появился с легионерами и освободил её, что она ему сказала бы? Как бы она объяснила свою беременность? Ей нечего было бы сказать. А счастье освобождения легко могло бы превратиться в ненависть Клодия к ней, за то, что она предпочла измену ему смерти. Приходя к таким выводам, Актис боялась и не очень желала свободы. Хотя и варваров она боялась не меньше. Женщина находилась между двух огней. Оба выхода сулили неизвестность и беду.
Но королева варваров нашла третий выход. Она просто всеми силами старалась не думать об этом. Так было легче. Самообман очень хорошее лекарство. Оно помогает многим, помогло и Актис. Она думала только о себе и о будущем ребёнке. Всего остального словно не существует. К ней никто не лезет с расспросами, никто не велит и не приказывает. Такая жизнь пока вполне устраивает пленницу и королеву.
Но такая жизнь продолжалась недолго. До тех пор, пока не стало заметно, что Актис беременна. Хотя молодая женщина старалась как можно дольше скрывать это, время шло, и изменение стройной фигурки Актис стало невозможно скрыть. Она сильно похорошела, и если бы в этой глуши можно было бы найти зеркало, то она бы это увидела. В чашке с водой, в которую сморят британки, многого не увидишь.
Зато это увидел Венуций. Он ненадолго вернулся из поездки по северным племенам, где вёл горячую агитацию за поход на римлян. К сожалению, для него северные племена были слишком заняты борьбой между собой, а перспектива завоевания их римлянами казалась им довольно нереальной. Рим ещё не овладел до конца центром острова, и поэтому вряд ли пойдёт на север. К тому же некоторые из князей не хотели признавать власть в этом походе Венуция, которого они считали выскочкой. Молодой король вернулся расстроенный и взбешенный таким безразличием к судьбе Британии.
