Виктория Холт - Дьявол на коне
Она молчала, и я увидела струящиеся по ее лицу слезы.
- Моя mignonne, моя птичка.
- Не причитайте. Попробуйте успокоиться. Она была поражена недугом. Со временем ей бы пришлось сильно страдать.
- Кто тебе это сказал? - требовательно спросила Ну-Ну, вновь обретая проницательность.
- Я так слышала.
- Его россказни… его оправдания.
- Ну-Ну, пожалуйста, возвращайтесь в постель.
- Три свечи, - сказала она и, обернувшись, задула их одну за другой. Перед тем, как задуть последнюю, Ну-Ну обернулась ко мне, и я вздрогнула, увидев злобное выражение ее лица.
Дверь закрылась. Соскочив с кровати, я с облегчением убедилась, что могу запереть ее, и, сделав это, тотчас же почувствовала себя в безопасности.
Улегшись в постель, я стала гадать, зачем Ну-Ну приходила ко мне. Если бы я выпила настой, то заснула бы. И что бы произошло в этом случае?
Сон! Как я жаждала его! Как хотела сбежать от мучительных мыслей, хороводом кружившихся у меня в голове - и не приводящих ни к какому заключению.
Единственное, что я понимала отчетливо: поблизости опасность - рядом со мной. От кого она исходит? И по какой причине?
Я лежала, дожидаясь рассвета, и только при дневном свете с облегчением смогла уснуть.
III
Три дня спустя граф прислал за нами. Мы с Марго должны были немедленно ехать в Париж.
Я уезжала без сожаления. Растущее в замке напряжение становилось невыносимым. Мне казалось, за мной следят, и, оставаясь одна, я постоянно тайком оглядывалась. Заметила, что слуги смотрят на меня искоса. Чувство беспокойства не покидало меня.
Поэтому вызов в Париж явился для меня огромным облегчением.
Мы выехали жарким июльским днем. Воздух совершенно застыл, что было зловеще само по себе. В знойном воздухе пахло грозой.
Город не растерял своего очарования, хотя после свежей деревенской прохлады здешняя жара казалась невыносимой.
Я сразу же заметила, что улицы полны солдат - швейцарские и французские гвардейцы, охрана короля. Народ собирался на перекрестках, но не очень большими толпами. Люди оживленно говорили между собой. Кафе, из которых доносился аппетитный запах кофе, были переполнены. Поток посетителей выплескивался на улицы, где для их удобства были расставлены столики под цветными навесами. Люди без конца взволнованно говорили.
В пригороде Сент-Оноре граф с нетерпением ждал нас.
Взяв меня за руки, он крепко сжал их.
- Я слышал о том, что случилось, - сказал он. - Все это ужасно. Я немедленно вызвал вас. Вы не должны возвращаться в замок без меня.
Только тут он, похоже, заметил Марго.
- У меня есть для тебя новость. На следующей неделе состоится бракосочетание.
Мы обе были настолько поражены, что не нашлись, что сказать.
- Ввиду состояния… - граф выразительно развел руками… всего, мы с Грассвилями пришли к выводу, что бракосочетание нельзя откладывать. Свадьба не будет пышной. Священник придет сюда. Затем ты поедешь к Грассвилям, и Минель отправится с тобой… на некоторое время… до тех пор, пока я что-нибудь не устрою.
Марго была просто ошеломлена от радости, и когда мы разошлись по своим комнатам, чтобы умыться с дороги, она тотчас же прибежала ко мне.
- Наконец-то! - воскликнула она. - И не было смысла ждать, правда? Все это было так глупо. А теперь мы уедем отсюда, и мой отец больше не сможет мною повелевать.
- Возможно, теперь этим займется твой муж.
Марго хитро рассмеялась.
- Робер? Никогда. Думаю, мы с Робером поладим. Я кое-что придумала.
Мне стало несколько не по себе, замыслы Марго всегда оказывались безумными и опасными.
Граф попросил меня зайти к нему, и я обнаружила его в библиотеке.
- Когда я услышал о том, что произошло, - начал он, - меня обуяла тревога. Я должен был придумать какой-либо простой способ вызвать тебя сюда.
- Значит, это вы ускорили брак вашей дочери?
- По-моему, этот способ не хуже других.
- Вы добиваетесь своего решительными мерами.
- Не преувеличивай. Марго пора замуж. Она из тех, кому муж необходим. Грассвили всегда пользовались в народе признанием… хотя кто может сказать, сколько продержится это признание. Анри де Грассвиль по-отечески заботится о своих людях, поэтому трудно представить, чтобы они выступили против него. Но при нынешнем общем настроении это возможно. Теперь преданность не ценится. Обиду помнят охотнее, чем признательность. Мне будет легче, если ты окажешься там.
- С вашей стороны очень любезно уделять мне столько внимания.
- Как обычно, я думаю лишь о собственном благе, - серьезно произнес граф. - Расскажи мне, как именно все произошло на тропинке.
Я рассказала, граф задумчиво заметил:
- Крестьянин стрелял наугад в человека из замка, и этим человеком оказалась ты. Для них это шаг в новом направлении. Но где они раздобыли ружье? Вот загадка. Мы заботимся о том, чтобы в руки толпы не попало огнестрельное оружие. В противном случае это будет конец.
- Положение ухудшается? - спросила я.
- Оно постоянно ухудшается. Каждый день мы делаем еще один шаг к катастрофе. - Граф пристально оглядел меня. - Я все время думаю о тебе. Я мечтаю о том дне, когда мы будем вместе. Ничто… ничто не должно помешать этому.
- Но на пути к этому столько препятствий, - сказала я.
- Скажи, каких.
- Я по-настоящему вас не знаю, - ответила я. - Порой вы кажетесь мне совсем незнакомым, иногда вы поражаете меня, а иногда я не знаю, как именно вы поступите.
- Именно это сделает твою жизнь волнительной и интересной. Путешествие, полное открытий. А теперь выслушай мои планы. Марго выйдет замуж, и ты отправишься с ней. Я навещу вас у Грассвилей, и через некоторое время ты станешь моей законной женой.
Я ничего не ответила. У меня из головы не выходила Ну-Ну, стоящая у изголовья моей кровати, и еще - грязные измышления Габриэллы Легран. Она намекала, что граф убил Урсулу, потому что устал ждать, когда же сможет жениться на ней, Гарбриэлле. Он хочет иметь законного сына. Габриэлла уже родила сына, остается только узаконить его, что будет просто, если граф женится на ней. По ее словам выходило, что граф решил заманить меня на роль козла отпущения. Теперь, вероятно, она сказала бы, что он все устраивает так, чтобы убрать меня. А что если это он стрелял в меня… или организовал это покушение?
Как я могла поверить в это? Все это бред. И все же какой-то внутренний инстинкт предостерегал меня.
Граф обвил меня руками и нежно произнес мое имя. Я не сопротивлялась. Мне хотелось оставаться в его объятиях и не прислушиваться к голосу разума.
