Тереза Скотт - Обрученная с мечтой
– Ну и холодно же! – воскликнул Олаф, растирая покрасневшие щеки. Уинсом пробормотала что-то подходящее к случаю, но мысли ее были с Брендом. Остаток дня прошел так же невесело. А ночью разразился ужасный буран. Ветер немилосердно тряс дом, осыпая его тучами снега. Но утром, когда Уинсом поднялась после почти бессонной ночи, солнце ярко сияло все несколько часов, какие были отведены короткому зимнему дню. Пурга улеглась. Деревья словно были усыпаны драгоценными камнями, переливавшимися в ярком свете. Уинсом, стоя на пороге, с изумлением всматривалась в бесконечные белые просторы. Она видела снег и раньше, на родине, и теперь, если постараться, можно вообразить, что она снова в своей деревне, и сейчас, в любую минуту, из-за холма выбежит Зовущий Птиц, и мать, закончив возиться с обедом, обнимет ее. Всхлипнув, Уинсом отвернулась и закрыла дверь. Казалось, это было так давно, в другой стране, в другой жизни.
Немного позже кто-то постучал. Бренд сам отворил дверь.
– Инга! – воскликнул он. – Инга!
ГЛАВА 36
– Бренд! – откликнулась невысокая девушка. Капюшон черного мехового плаща сполз, открыв каскад блестящих золотистых волос. Прелестное личико незнакомки озарилось радостью. Не позаботившись скинуть тяжелый плащ, она бросилась в объятия Бренда. Тот схватил ее за талию и оторвал от пола.
– Инга! Как хорошо, что ты пришла!
Уинсом прищуренными глазами наблюдала за встречей старых друзей. Кто эта девушка, посмевшая прийти сюда? И по какому праву приветствует Бренда так… так фамильярно?
Уинсом вцепилась в край стола, на котором только сейчас резала кусок оленины, а когда вынудила себя отвести глаза от красивой белокурой пары, заметила, как побелели кончики пальцев. Поймав вопросительный взгляд Олафа, она слабо улыбнулась.
Бренд подхватил Ингу, закружил ее, как маленькую девочку.
– Инга!
И только потом поставил ее на пол, так осторожно, словно боялся, что она сломается. Уинсом сделала гримасу.
– Почему? Как? – начал Бренд. Инга поджала губы.
– Один из слуг в доме дяди рассказал о твоем приезде.
Взяв Бренда за руку, она отвела его в сторону и тихо сказала:
– Бренд, тебе опасно здесь находиться. Если люди дяди узнают об этом…
– Тише, – перебил Бренд. – Я могу постоять за себя.
И, легонько щелкнув ее по носу, добавил:
– Не стоит беспокоить из-за меня свою хорошенькую головку.
– Все же, Бренд, это ужасно. Я даже поверить не могла, что ты осмелился вернуться.
– Повторяю, Инга, тревожиться не о чем. Уинсом со злостью заметила милую улыбку Инги.
– О Бренд, – вздохнула девушка, – я просто… Просто боюсь за тебя.
– Ты слышала что-нибудь? – поспешно спросил Бренд.
– Нет-нет, – заверила Инга, – но хорошо знаю, как зол и мстителен твой дядя.
Она остановилась, задохнувшись, не в силах продолжать, и взгляд суженных глаз Уинсом остановился на заломленных руках Инги.
– Пожалуйста, Бренд, – настойчиво продолжала девушка, – уезжай. Уезжай, пока можешь. Иначе дядя вернется и натравит на тебя своих людей.
– Нет, Инга, – упрямо покачал головой Бренд. – Не могу, не проси.
– Но, Бренд, он убьет тебя, неужели ты не понимаешь, болван несчастный?
Бренд рассмеялся.
– Детские оскорбления тут не помогут, Инга. Я теперь мужчина и должен поступать по-мужски. Не хочу носить клеймо труса до конца дней своих.
Инга застонала. Но Бренд только пожал плечами и подошел к ней сзади, положив руки на плечи.
– Инга, все не так плохо. Я привез человека, который поможет мне.
Девушка повернулась в кольце его рук, умоляюще глядя на викинга. Уинсом сцепила зубы, наблюдая за красивой белокурой парой. О, зачем она вышла замуж за Бренда! И разве она сможет удержать его теперь, когда он вернулся к собственному народу! Кому нужна жена-калека?
И без того бледное лицо Инги побледнело еще сильнее. Она с ужасом оглядела комнату.
– П-помочь? К-к-то?
– Спокойно, спокойно, Инга Светлоликая, – утешил Бренд, довольный, что девушка так тревожится за него.
– Смотри, – широко раскинул он руки, словно приподнося бесценный дар. – Я привез Торхолла Храброго.
Инга поднесла руки к щекам, на которых вспыхнули красные пятна.
– Где? – ахнула она, – где?
Бренд показал на Торхолла Храброго, лежавшего у очага и спокойно наблюдавшего за ними. Инга в отчаянии застонала и, спотыкаясь, побрела к скамье, не сводя огромных потрясенных глаз со старика.
– Т-торхолл Храбрый? – заикаясь, повторила она. – Свидетель? Свидетель убийства Эйрика?
– Никто другой, – гордо объявил Бренд. – Я отыскал его в Исландии. Думал, что сможет убежать от меня, жалкий трус!
Торхолл съежился, но не сказал ни слова в свою защиту. Уинсом нахмурилась.
– Бренд! – начала она. – Не стоит…
Бренд круто развернулся.
– Он трус, Уинсом. Это правда. Будь он мужчиной, остался бы и засвидетельствовал перед судьями все, что видел.
– Но как ты можешь называть его трусом перед всеми? Это уж слишком, Бренд. Ведь и у него есть гордость.
– Нет у него гордости, – коротко ответил Бренд.
Уинсом еле сдерживалась, но промолчала. Просить сейчас за Торхолла – значит еще больше унизить старика. Расстроенная Уинсом безмолвно отвернулась. Взгляд огромный голубых глаз Инги остановился на Уинсом.
– Кто это? – спросила она, очевидно, желая сменить тему разговора.
– Моя жена, – коротко ответил Бренд.
Лицо Инги стало белым как снег, но Бренд ничего не замечал, разозлившись, что Уинсом посмела защитить негодяя. Заячья душа этот Торхолл, Бренду лучше знать.
– Это моя жена, – повторил он. – Уинсом.
Уинсом хотелось сжаться, стать незаметной и уползти куда-нибудь. Теперь она поняла: он не хочет ее. Торхолл рассказывал, как легко викингу получить развод, и Бренд, конечно, хочет развестись с ней и жениться на Инге Светлоликой. К чему ему хромая Уинсом, когда рядом стройная красивая девушка?
Но в этот момент Ольга прервала затянувшееся молчание.
– Обед готов! – объявила она.
Все уселись. Уинсом казалось, что она жует опилки. Еда не имела вкуса. И наконец, не выдержав, она встала и под предлогом головной боли ушла в заднюю комнату, прислушиваясь к громкому мужскому смеху, веселым голосам. Ничто, ничто на свете не могло заставить ее вернуться туда, к другим, и наблюдать, как Инга пожирает глазами Бренда.
Уинсом отодвинула толстое одеяло, разделявшее обе комнаты. Единственным человеком кроме нее, не принимавшим участие в общем веселье, был Торхолл, по-прежнему лежавший на оленьей шкуре у очага. Изредка старик брал в рот кусочек мяса. Рядом стояла чаша с травяным отваром, и Уинсом заметила, что Торхолл подносит ее к губам, когда думает, что на него никто не смотрит.
