Николь Джордан - Пленница страсти
Сердце Авроры сжималось от страха, когда они с Николасом поднимались по ступеням к входной двери, но она знала, что должна встретиться с отцом. Аврора понимала, что они вряд ли помирятся, да и не хотела этого. Но, хоть он и отказался от нее, все же он был ее отцом, ее плотью и кровью. Аврора не могла просто забыть о его существовании, хоть он и заслуживал этого. Она знала, что должна сделать последнюю попытку. В противном случае она никогда не сможет закрыть эту главу своей жизни. Но втайне Аврора была очень рада, что Николас решил пойти с ней.
Когда он постучал, долгое время никто не открывал, словно дома никого не было. Потом дверь открыл лакей в грязной ливрее. Не узнав его, Аврора сказала, что они пришли навестить герцога.
— Герцога нет дома, — сердито буркнул слуга.
— Его нет дома или он не принимает посетителей?
— Не принимает.
— Я все равно хотела бы увидеть его.
— А кто вы вообще такая?
Аврора горделиво приподняла подбородок, свысока глядя на лакея.
— Я дочь герцога и желаю поговорить с отцом. Будьте так любезны, доложите ему о моем прибытии.
Тот взглянул на Николаса и, решив, что прибывший выше его и, вероятно, сильнее, неохотно выполнил приказ Авроры.
Она грустно огляделась.
— Когда моя мать была жива, здесь было очень красиво, — прошептала она.
Аврора почувствовала, как Николас легонько погладил ее, пытаясь утешить. Он ничего не сказал, но ей показалось, что он одолжил ей частичку своей силы, и она была благодарна за это.
Наконец слуга вернулся и небрежно ткнул пальцем через плечо.
— Его светлость в своем кабинете.
— Я знаю дорогу, — холодно ответила Аврора, проходя мимо него.
Однако, подходя к двери кабинета, она замедлила шаг. Может, глупо было являться сюда? Она рассеянно обхватила живот руками, зная, что ее отец придет в ярость.
Сгорбившись, Аврора вошла в комнату.
Внешний вид отца шокировал Аврору, несмотря на то что леди Марч предупреждала ее. Благородный герцог Эверсли полулежал в кресле. Его одежда была такой же грязной, как и у его лакея, а глаза были мутными и покраснели.
Видимо, он был пьян, потому что, когда он заговорил, речь его была не очень отчетливой.
— Какого черта тебе здесь нужно? Я ведь велел тебе больше не появляться в этом доме.
— Здравствуй, отец, — ровно проговорила Аврора. — Я пришла, потому что леди Марч сказала, что у тебя возникли проблемы.
— Мои проблемы тебя не касаются, неблагодарное отродье.
Он поднес ко рту стакан с портвейном и осушил его одним глотком.
— Ты мне не дочь. Ты пошла против моей воли, выйдя замуж за заключенного-смертника и опозорив меня… Нужно было выпороть тебя.
— Радуйтесь, что не сделали этого, — зловеще отозвался Николас из-за спины Авроры.
Герцог перевел взгляд на него.
— А это еще кто?
Николас холодно улыбнулся.
— Кузен того самого преступника, Брендон Деверилл.
— Убирайся — и ее забери с собой.
Эверсли указал на дверь.
— Я не хочу видеть эту шлюху в своем доме.
Аврора отшатнулась, словно ее ударили, но когда Николас сделал шаг вперед, она схватила его за руку. Слова отца не задели ее, но сильно опечалили.
— Я опозорила тебя, отец? — Она горько усмехнулась. — Надо же. А сколько раз ты позорил меня? Всю жизнь мне приходилось видеть, как ты унижаешь других. Ты правил с помощью страха, избивая невинных людей и приходя в бешенство лишь потому, что твоя каша недостаточно горячая или на твоих ботинках осталась пылинка. Ну что ж, теперь ты, должно быть, доволен жизнью. Больше тебе не придется терпеть непослушание слуг. Ведь все они сбежали от тебя.
Лицо Эверсли покраснело от гнева, и он угрожающе поднялся со стула.
Но Аврора продолжала:
— Мне жаль тебя, отец. Честное слово. Я думала, что в тебе больше гордости. Никогда не предполагала, что ты дойдешь до такой жизни.
— Да как ты смеешь…
Эверсли выругался и замахнулся на Аврору.
Николас со скоростью молнии подлетел к нему. Он схватил герцога за шейный платок, развернул его, заломил ему одну руку за спину и подтолкнул вперед, пока лицо Эверсли не прижалось к стене.
Герцог сдавленно вскрикнул от боли.
— Мне хотелось сделать это с тех пор, как я узнал, какой ты садист, — прорычал Николас.
— Убери… свои поганые руки… от меня! — воскликнул Эверсли.
— А почему? Не нравится испытывать на себе то, как ты обращался с другими?
— Пошел ты к черту… Я прикажу выпороть тебя! Прикажу тебя арестовать… за то, что ты напал на дворянина.
— Попробуй. Но позволь дать тебе добрый совет. Если ты еще хоть раз поднимешь руку на свою дочь, я перережу тебе горло. Если хоть волос упадет с ее головы по твоей вине, я буду преследовать тебя, чтобы убить, как последнего подонка, кем ты и являешься. Ты не проживешь и суток. Я ясно выражаюсь?
Герцог кивнул, но Николас все еще не был удовлетворен.
— Держись от нее подальше, понял меня? Если ты посмеешь ее оскорбить, можешь пенять на себя.
— Да! Я понял!
Эверсли чуть не упал на колени, когда Николас отпустил его.
У Авроры бешено колотилось сердце, когда она наблюдала за ним, но она заставила себя не вмешиваться. И когда ее отец злобно взглянул на нее, она не отвела глаз. Аврора не признавала насилия, но не жалела о случившемся. Герцог наконец-то встретил человека, который не боялся его и был сильнее. На Николаса его угрозы не производили ни малейшего впечатления.
Затем Ник развернулся и подошел к ней, и Аврора охотно взяла его под руку. Они вышли из дома к поджидающей их карете, не проронив ни слова.
Николас привязал свою лошадь сзади кареты, а сам присоединился к Авроре, но она словно не замечала этого. Карета тронулась, а она продолжала смотреть невидящими глазами на исчезающий вдали дом, где она выросла.
Аврора все еще дрожала, но самой сильной эмоцией было чувство облегчения. Наконец она была свободна от своего отца после всех этих лет, которые она прожила в страхе. Она разорвала ненавистную ей связь. Аврора поняла, что не сможет ему помочь. Ее больше не связывал дочерний долг, она ничем не обязана герцогу Эверсли. Своей злобой он заглушил в ней даже сострадание.
Удивительно, но она не чувствовала вины, лишь печаль, оттого что все так закончилось и ей пришлось стать чужой своему отцу.
Через некоторое время Аврора поняла, что Николас внимательно наблюдает за ней.
— Ты избавилась от него, — наконец произнес он.
— Да.
Аврора покачала головой, не понимая, как она терпела такое бесчеловечное обращение столько лет.
