Маргарет Барнс - Торжество на час
«Никто и никогда больше не обнимет меня так, как обнимал он когда-то», — с отчаянием подумала Анна, глядя в суровое, прорезанное ранними морщинами и даже как будто брюзгливое лицо Гарри, ставшее до странности похожим на лицо его отца. Он был богато одет, но скорее как воин, чем как придворный, и она заметила, что он с неодобрением окинул взглядом непомерную роскошь ее комнаты.
— Примите мои поздравления, мистрис Анна, — сказал он, и чуть заметная ироничная усмешка скривила его губы.
— Ты ведь не думаешь, что я люблю его? — вспыхнула Анна.
Неужели Гарри считает, что она оказалась рядом с Генрихом Тюдором по доброй воле? До этой минуты ей никогда не приходило в голову, что Гарри может сомневаться в ее любви.
Она предложила ему сесть, и он вместо того, чтобы с готовностью опуститься на ковер у ее ног, как всегда делал в прежние времена, степенно направился к креслу и долго усаживался, аккуратно выбирая место для висевшего у него на поясе меча. Все движения были точны и неторопливы, как у человека намного старше его тридцати лет.
Если бы Анна уловила в его голосе, взгляде хотя бы намек на ревность, ей стало бы легче. Но перед ней сидел человек с абсолютно бесстрастным лицом.
Анна беспомощно оглянулась вокруг, как бы обращаясь за помощью к привычным вещам. Все было так же, как несколько минут назад, когда ее сердце еще не наполнилось горечью и отчаянием.
— Но, Гарри, я должна притворяться, — попыталась она объяснить, нервно крутя перстень на безымянном пальце.
— Тебе уготована великая судьба, Нэн, и я желаю тебе удачи, — сказал он. — Я слышал, твой отец получил графский титул?
Как тяжело было сидеть рядом с Гарри Перси и не сметь коснуться его! Слезы застилали глаза Анны, слезы глубочайшей обиды.
— Но я не хотела быть фавориткой короля. Я сделала это ради тебя, Гарри.
— Ради меня? — По-детски наивные слова Анны вызвали у него легкую усмешку.
— Да. Чтобы заставить страдать его так же, как страдали мы с тобой. Неужели ты не помнишь наших мучений? И знай, я не отдала ему себя. Мое тело всегда принадлежало только тебе. — Она опустила глаза под его недоверчивым взглядом. — Хотя когда-нибудь, если стану его женой…
— Насколько я понял, ты — будущая королева, — безучастно заметил он.
Что же надо сделать, чтобы он понял?! Анна схватила его за отделанные мехом отвороты камзола и стала отчаянно трясти.
— Послушай, Гарри, я была очень больна всю ту зиму, после того как они разлучили нас и ты женился на Мэри Талбот. Я не могла даже написать тебе. Мне казалось, жизнь кончена. Но когда король стал забрасывать меня нежными письмами и приезжать в Хевер, я поняла, что есть путь отомстить им всем. Одурачить короля, унизить кардинала Уолси, как он унизил тебя. Помнишь, как он заставил твоего отца отчитать тебя в присутствии слуг в доме Йорков?
Впервые на лице Перси отразились сильные чувства.
— Кто сказал тебе об этом? — спросил он раздраженно.
— Никто. Я была там. Я все слышала и видела сама.
— Ты была там?!
— Я стояла среди слуг и слышала каждое слово Нортамберленда. И видела Уолси, который презрительно усмехался. А ты стоял, опустив голову. Гарри, я поклялась тогда, что отомщу Уолси за твое унижение. Целых шесть лет я упорно трудилась, чтобы свалить его. Сначала я позволяла себе только как бы случайно обронить два-три слова, заставлявших его вздрагивать и удивленно смотреть на меня, ну а кончилось тем, что он, как провинившийся лакей, трясся от страха в приемной короля. Если бы ты видел его тогда! Дело дошло до того, что он стал почти каждый день слать письма Норрису, умоляя его узнать, в настроении ли сегодня «леди Анна». Заметь, не король, а леди Анна. Похоже, он не сомневался, откуда дует ветер. И когда мой дядя обвинил его в государственной измене и добился разрешения на арест, я умолила его поручить это тебе. Я хотела, чтобы ты увидел его поверженным, втоптанным в грязь!
Все эти годы Анна ни на минуту не забывала драмы, разыгравшейся в ее молодости. Перси же успел забыть добрую половину из того, что произошло так давно. Он повернулся и удивленно посмотрел на нее — не на великолепный наряд и прекрасную фигуру, а в ее напряженное страстное лицо. Казалось, он был смущен, словно вглядывался и не узнавал ту, которую так горячо целовал когда-то в саду на берегу Темзы.
— И тебе его совсем не жалко, Нэн? — произнес он наконец.
— Я жалею лишь тех, кого люблю! У меня сердце разрывалось от жалости к тебе в тот проклятый день. Спроси моих слуг, и они скажут тебе, что я всегда помогаю и защищаю их. Посмотри на мои пальцы: они все исколоты от шитья одежды для бедных!
Анна протянула ему руки. Но, Боже мой! Как может мужчина понять и оценить эту жертву? Что для него исколотые пальцы?
— Если уж ты кого ненавидишь… — безжалостно начал он.
Анна резко встала и негодующе посмотрела на него.
— А ты, какой же ты мужчина, Гарри Перси, если жалеешь Уолси? Что бы ты хотел для него? — крикнула она.
— Чтобы с ним обошлись не так жестоко. Конечно, он не вызывает у меня приятных чувств, но, тем не менее, я с неохотой взялся выполнять приказ короля.
— Но Кавендиш сказал, что ты даже велел связать Уолси, как опасного преступника.
— Видишь ли, мы, северяне, не отличаемся мягкостью нравов.
— Да, и верностью тоже! — резко бросила Анна, вспомнив о Томасе Уайетте.
Милый Томас! Он боролся за нее до последнего, не побоявшись гнева самого короля.
Стараясь взять себя в руки, она села в кресло и стала расспрашивать Гарри о его делах.
— Ты, конечно, слышала, что моя жена оставила меня и вернулась к отцу, — вяло проговорил он. — Но кончилось тем, что мне пришлось забрать ее обратно. Старик Шрузбери настоял на этом. И потом, мне нужен наследник. Должен же я оставить кому-то Врессел.
— Ты все готов принести в жертву ради Врессела, даже любимую женщину, ведь так? — тихо сказала Анна, вспомнив, что они расстались после того, как отец Перси пригрозил лишить его права наследования.
Но он, казалось, не заметил ее желания уколоть его.
— Женщины не занимают в моей жизни большого места с тех пор, как нас с тобой разлучили, — произнес он бесцветным голосом.
— Потому, что ты до сих пор любишь меня, или причиной этому — болезнь? — спросила она так же равнодушно.
— Наверное, я болен и душой, и телом. Я тоже много страдал, — ответил он.
Анна подошла к нему, положила руки на плечи и посмотрела ему в глаза.
— Любимый мой, мне очень жаль, — прошептала она.
Он не понял, жалко ли ей, что он болен или что не сбылись ее ожидания. Знал он только, что не было в его жизни женщины более желанной, чем она, и что никогда он не переставал любить ее. Но что значила вспыхнувшая когда-то и быстро погасшая искра его желания по сравнению с ее сильной и разрушающей, как буря, страстью? Он не оскорбил ее ответным объятием. Он просто нежно поцеловал ее в щеку.
