Барбара Картленд - Дуэль сердец
Пока он спускался, лошади грызли удила, и передняя начала пятиться. Мальчик тотчас поднял сжатый кулак и изо всей силы ударил лошадь по носу. Каролина ахнула от негодования, а лорд Брикон сбежал вниз по ступенькам и схватил мальчишку за ворот.
— Как ты смеешь так обращаться с лошадью? — гневно спросил он и, приподняв мальчишку за ворот, потряс его, как терьер трясет пойманную крысу.
— Это отвратительно! — продолжал он. — Если бы ты был у меня на службе, я бы уволил тебя немедленно.
Он опять потряс его, и мальчик, лицо которого побелело, закричал:
— Виноват я, хозяин! Пустите меня! Виноват!
В ответ лорд Брикон разжал пальцы, и мальчик растянулся на гравии.
— Лучше убирайся отсюда поскорее! — сердито сказал лорд Брикон. — Если я еще хоть раз увижу, что ты плохо обращаешься с животными, я тебя так выпорю — живого места не останется! Ты понял?
— Ага, сэр, виноват, сэр, — заскулил мальчишка и, вскочив на ноги, бочком отошел за фаэтон, точно боялся, что лорд Брикон передумает и тут же начнет пороть его.
— Что происходит? — раздался голос рядом с Каролиной, и она увидела, что в дверном проеме стоит мистер Уорлингем.
Она не ответила ему, но подумала: много ли он слышал? Он спустился по ступеням туда, где лорд Брикон успокаивал испуганную лошадь, похлопывая и разговаривая с ней, — казалось, она его понимает, ибо мгновенно затихла.
— Извини, Вейн, мой ливрейный грум еще очень неопытен, — сказал Джервас Уорлингем.
— Неопытен — слишком мягко сказано! — резко ответил лорд Брикон. — По-видимому, мальчишка не любит животных. Лучше тебе от него избавиться.
Мистер Уорлингем посмотрел на кучера, неподвижно стоявшего у коляски.
— Займись этим, Джексон, — коротко сказал он, и тот кивнул.
— А теперь, Вейн, я должен с тобой попрощаться, — произнес мистер Уорлингем. — Сегодня утром выяснилось, что мое присутствие совершенно необходимо в Лондоне. Жаль покидать столь приятное общество, но ничего не поделаешь. Прощай, Вейн.
Он протянул руку, и лорд Брикон пожал ее.
— Прощай, Джервас. Приезжай, когда соскучишься по деревенской жизни.
— Охотно воспользуюсь твоим приглашением, — отозвался мистер Уорлингем и повернулся к Каролине, которая медленно сошла по ступенькам вниз, пока они разговаривали.
— Прощайте, моя новая и очаровательная кузина, — учтиво сказал он. — Позвольте мне высказать вам самое искреннее пожелание счастливого будущего.
В его тоне было нечто такое, отчего Каролине захотелось швырнуть ему в лицо его пожелания. Вместо этого она слегка присела в реверансе и отошла, не подав руки.
— Прощайте, сэр, — коротко сказала она.
Мистер Уорлингем вскочил на сиденье, а слуги заторопились занять каждый свое место. С ударом кнута лошади рванули вперед.
Каролина вздохнула, наблюдая, как коляска скрылась из виду. Она была уверена, что видели они мистера Уорлингема ни в коем случае не в последний раз. И вновь она ничем не смогла бы доказать эту уверенность.
Серую лошадь вывели вперед; Каролина ожидала, что взобраться ей поможет грум, но лорд Брикон опередил его и, взяв ее за талию, поднял в седло.
— Я не забыл, какая ты легкая, — мягко сказал он. Она посмотрела ему в лицо, забыв обо всем, кроме того, что влюблена, и рядом с ней тот, кто ее любит.
Когда они вместе скакали по зеленому парку прочь от замка, Каролине казалось, что сегодня волшебный день. Они миновали обширные луга поместья; по выгону, где начинался высокий холм, проехали вверх, пока перед ними не открылся чудесный вид: во всей своей первозданной красоте внизу расстилалась земля.
Они направили лошадей под тень высоких сосен, и, пока Каролина смотрела вниз, лорд Брикон не отрывал от нее взгляда.
— Что может быть прекраснее красивой женщины верхом на славной лошади, — произнес он.
Каролина улыбнулась ему и мягко спросила:
— Мы можем здесь отдохнуть?
— Почему же нет? — откликнулся он и, спешившись, привязал своего коня к дереву, затем помог Каролине.
Она расправила юбки на мягком ковре осыпавшейся сосновой хвои; воздух был напоен ее ароматом. Были слышны только жужжание пчел и птичьи голоса.
Привязав лошадь Каролины, лорд Брикон опустился рядом с ней. Он растянулся на земле, опираясь на локоть, и снял шляпу.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— О тебе! — призналась Каролина.
— И я думаю только о тебе, — сказал он. — Каролина, мне кажется, что ты колдунья. Ты околдовала меня так, что мне никогда не вырваться из-под власти твоих чар.
— Я рада, — ответила Каролина, — если заклятия сильные, они длятся сто лет — так мне говорили.
— И что в этом хорошего? — спросил лорд Брикон. — Клянусь, сто лет рядом с тобой покажутся мне несколькими минутами, а мне захочется еще и еще.
— Правда? — прошептала она.
В ответ он встал и, наклонившись, взял ее за руку, бережно снял перчатку, повернул ладонью вверх и посмотрел на сходившиеся и расходившиеся линии.
— Хочешь узнать свою судьбу? — задал он вопрос.
— Очень хочу, — ответила Каролина, — но какую ты потребуешь плату?
В ответ лорд Брикон припал губами к ее ладони.
— Только эту, — сказал он, — если ваша милость не окажется достаточно щедрой, чтобы предложить мне большее.
Каролина почувствовала, как его прикосновение восторгом отозвалось в крови. Она замерла на мгновение, а затем спросила:
— Скольких женщин ты любил, прежде чем мы встретились, Вейн?
Он взглянул ей в глаза и засмеялся:
— Типично женский вопрос.
— А ты бы предпочел, чтобы я вела себя не по-женски?
— Напротив, я обожаю тебя такой, какая ты есть. Так редко удается увидеть тебя в минуту слабости. Мне сказать правду, или ты предпочитаешь услышать красивую сказку?
— Я хочу знать правду, Вейн.
Каролина чуть откинулась назад и оперлась о дерево. Ей мешали поля шляпы; тогда она сняла ее и поправила волосы, после чего, вздохнув от удовольствия, вновь откинулась и сказала мечтательно:
— Вейн, ответь на мой вопрос; мне не терпится услышать, что ты скажешь.
Он придвинулся чуть ближе.
— Ладно, — произнес он. — Я скажу тебе правду. В свое время я знал многих женщин, всех типов и национальностей, но пока не встретил тебя, Каролина, не понимал, что такое любовь. После того, как я сближался с женщиной, мне всегда становилось скучно; возможно, меня начинала раздражать ее глупость, неприкрытые женские уловки, а, прежде всего, пожалуй, — отсутствие характера. По собственной тупости я считал, что все женщины одинаковы, и что за близким знакомством неизбежно следует пресыщение. Желать, думал я, — это всего лишь испытывать голод, а, утолив его… забываешь то, что испытывал.
