Вернуть Небо (СИ) - Alexandrine Younger
Не надо топтать ногами то, что давно скрылось за семью печатями.
Не ради этого она сюда приехала…
* * *
Москва располагала к пробкам ежедневно. Рабочий день уже закончился, вернее, сегодня Карина сама подвела себе критическую черту: работа следователя имеет ненормированный график, но в вечернюю пору Боровицкой меньше всего было дело до просиживания в кабинете над отчётами и протоколами. Предполагала, что на выходных обложит себя по полной программе кипой отчётов и протоколов, а сейчас же мчалась по известному адресу проживания Космоса Юрьевича Холмогорова.
Может быть, он даже её ждёт?
Хотелось бы верить.
Дорога располагала к размышлениям, потому что Карина не имела возможности что-либо поделать с непослушными мыслями, грозившимися пробить оборону в её голове и пустить на самотёк всё то, что они так долго выстраивали все четыре года.
Или она?
Стоит ли лгать самой себе, говоря, что Космос всецело погряз в той же зависимости, в которой зарывала себя страж правопорядка…
Более сумбурный союз вряд ли можно представить, хоть и надеялась она отчасти, что не у них худшая сказка на свете! Есть же и другие антипримеры — медовая парочка, с которой у Боровицкой так и не сложилось дружбы. Особенно с Софой, которая, видимо, не могла простить Боровицкой и всё хорошее, и всё плохое. Обоюдная неприязнь…
Но нет, зависимость Космоса крылась явно в другом омуте.
Или в другой?..
Факт оставался непонятен, но наблюдения прошедших лет прочно показывали пугающую истину: Холмогоров плотно сидел на коксе, срывая себе и окружающим остатки здравого смысла и спокойствия, а ко всему прочему не переставал хранить в стенах собственной квартиры фотографии и вещи той, чьё имя Карина видела в своих самых страшных снах.
Шутка ли? Почему у Космоса весь свет на этой Лизе сошёлся? Что в юности, что поныне. Карине не понять слепой любви или же ноющей болезни, которые связывали Коса с сестрой Пчёлы.
Каждый раз, ловя на себе взгляд синих глаз, Карина надеялась, что рано или поздно болячка отступит и раны заживут, как зажили у неё в ситуации с Громовым. Хотя это, пожалуй, не поддаётся столь оплошному сравнению, но ошибки прошлого не под силу исправить. Во всяком случае, за минувшие годы, что Карина находилась около Космоса, Лиза не подавала никаких новостей со своей стороны, и узнать о бывшей невесте профессорский сын мог только из уст ближайших друзей. Сам ехать в Санкт-Петербург не стремился, да и оттуда гостей не ждал.
Сроки давности истекли?..
Светофор загорелся зелёным, и Карина нажала педаль газа, пытаясь оставить негативные мысли позади. Их отношения с Космосом сложно было назвать идеальными, а её попытки изменить в его жизни зачастую воспринимались в штыки. Тот же порошок или вещи Павловой, которые её глаза силились не знать и не видеть! В результате приключилась ссора, а лимит встреч сошёл на ноль.
Положение стоило исправить. Карина завернула в знакомый двор, пытаясь найти место, чтобы припарковать машину и судорожно подбирая в голове слова, которые скажет Космосу при встрече. Погорячилась? Нет, слишком банально. Забудем? Но забывать Кос, как показывает практика, не умеет.
И столкновение произошло раньше обычного. Вылезая из машины, Боровицкая завидела объект своих постоянных метаний. Настойчивый ветер задувал за воротник Холмогорова и настраивал уйти прочь со двора, но ему было, похоже, всё равно. Он не поёжился от зябкости раннего апреля, жестикулируя и размахивая руками, а потом вмиг застыл. Карина, приметив рядом Пчёлкиных, поспешила навстречу.
Зря?
— Ты?!
— Я…
Очевидцы немой сцены поздно заметили её присутствие. Софа Пчёлкина хищно усмехнулась, а Витя кивнул в знак приветствия, попутно уловив косящий взгляд жёнушки. Женщина в пальто с раскиданными золотистыми волосами стояла спиной к Карине, но ей уже стало плохо от осознания, кто именно появился здесь.
Неужели опоздала?
Проклятье!
Лиза Павлова выпустила рваный вдох и пулей развернулась, удаляясь от взыскательного взора когда-то родных глаз. Космос хмуро провожал её синими осколками, не в силах признать того, что в одну секунду сотворила с ним эта встреча.
Боровицкая отчётливо увидела, как между тёмными бровями Космоса залегла тяжёлая угрюмая складка. Тревожный знак.
Напряжён, обескуражен. Ушёл в себя.
А Пчёлкины задержались на месте не дольше родственницы, пусть и явно знали все ответы на вопросы давным-давно брошенного жениха.
— Космос… — тихо позвала Карина, когда он собрался идти в подъезд, словно и не заметив её. Холмогоров обернулся раза с третьего, точно его ударили, как обухом по голове.
Никаких слов не понадобилось.
Карина просто пошла за ним в квартиру. Тихо разулась в прихожей следом, когда Кос, оставив свои туфли у порога, прошёл в гостиную. Медленно, словно на цыпочках, Боровицкая появилась следом.
Масса нужных и не очень слов вертелось в голове, но сейчас отчего-то язык пересох и ком встал в горле, когда она застала его у стенки с фотографией в руке. Гадать, кто именно изображён на снимке, не приходилось. Космос всегда смотрел на свою несостоявшуюся жену, как заворожённый, светясь чувствами, которые, казалось бы, не свойственны его характеру.
Даже с фотографией своей алмазной не мог расстаться. В новой-то квартире.
Боровицкая решилась подойти ближе к Холмогорову, разрушая его одиночество. На свой страх и риск.
Пора ломать стены…
— Космос, успокойся, пожалуйста, — тихо попросила Карина, понимая, что тему его личного прошлого лучше замять, — ничего не случилось. Остынь!
— Я спокоен, Карыч, — отрезал Холмогоров, — очень спокоен. На сто баксов. Не веришь?
И какой-то разряд тока прошёл по воздуху, шибанув лёгкие напрочь. Но Боровицкая не сдается, пытаясь вывести Космоса на чистую воду.
— Хочешь поговорить, Кос?
Кажется, этот вопрос разрушил тонкий барьер. Он словно очнулся от своей сжатости и злости, накатившей внезапностью, и выдохнул, закрыв глаза рукой.
Всё это похоже на бред.
И плохо, что мысли сходятся в этой точке, хоть и имеют основой разные весомости.
— О чём?
— Обо всём… — Карина нервно сглотнула.
Дурацкий разговор, который совсем не клеился.
Встреча идёт не по плану!
— Космос, я погорячилась, правда…
— Карин, — Холмогоров перебил девушку, а она посмотрела на него и услышала тонкий, но твёрдый вердикт, на который он только и был способен в эту минуту. — Уйди, а? Оставь меня сейчас одного, потом поговорим.
— Я…
— Иди, — Космос сдерживался, понимая, что Боровицкая не виновата, — недалеко только.
— На кухне буду!
— Понял… — как
