Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада
— Мы прочесали леса и поля… и действительно не нашли князя, — осмелился перебить военачальника долговязый Сверр, голос его задрожал от страха, зато вытянутая рука предъявила из-за пояса окровавленный клок ткани с плаща Игоря. — Обнаружили под утро, в густом ельнике. Больше ничего.
Когда Олег коснулся куска княжеского одеяния, сердце воеводы заныло от невыносимой скорби, а разум заметался зверем в клетке от осознания представшего перед ним ужаса. Орошенная каплями засохшей крови ткань стала огнивом, что вскипятило в очах мужчины ярость и неутолимую жажду мести тому, кто принёс эту весть, словно сам дружинник поступил так с тем, кто был ему как родной сын.
— Ху! — с невероятной для такого богатыря резвостью он бросился к молодому дружиннику и сбил его с ног, как тараном, ударом плеча, а затем занёс над потерявшим равновесие и беспомощно распластавшимся на земле Сверром тяжёлый кулак.
Молодец в замешательстве сделал жадный глоток воздуха, предчувствуя, что тот может стать для него последним, как вдруг на его испуганное лицо легла тень от принадлежащей другому мужчине фигуры.
— Витязь не повинен ни в чём, напротив, нашёл то, на что остальные и вовсе не сгодились, — приземистый Бранимир, старый соратник Олега по битвам, взял обеими руками того сзади за грудь и медленно, шаг за шагом, пядь за пядью отвёл назад. — Уймись, прошу.
Вещий Олег качнулся на месте на полусогнутых ногах и едва не упал, если бы не помощь товарища. Скорбное и опустошённое выражение лица воеводы отражало глубокое отчаяние, которое он испытывал внутри, пытаясь примириться с тем, что Игоря, возможно, никогда не найдут живым. Перед очами князя начали мелькать живые и реалистичные картины того, как плоть ещё делающего вдохи наследника Рюрика разрывают острые волчьи клыки, в то время как хищная и злая серая морда с каждым нырком вниз, к животу племянника, становится алее от крови правителя, а желудок утоляет голод.
Солнечные лучи на мгновение закрыл своим телом пернатый силуэт в лазурной вышине. Мунин!
Воины один за другим бросились показывать перстами на птицу и возбуждённо перешёптываться, пока сам ворон сделал круг над головой Олега и каркнул, прежде чем сел на плечо мудреца. За редким исключением старый питомец воеводы, его посланник и разведчик, не подводил их надежды и ожидания.
Верный княжеский летун открыл длинный клюв угольного цвета и с хрипотцой выдал одно-единственное слово.
— Ре-ка…р!
Надежда вернулась к хозяину птицы ещё молниеноснее, чем покидала его несколькими минутами ранее. Несчастный Сверр, не зная, чего ожидать, с помощью Ари и Люта поднялся на ноги, Бранимир же цыкнул, дабы троица поскорее вернулась в строй и не раздражала воеводу.
Глаза последнего горели парой раскалённых в печи углей.
Коли у Олега такой взгляд — стоит семь раз подумать, прежде чем сердить верного советника Игоря пуще прежнего.
— Обыщите каждый аршин, камня на камне не оставьте, пока не найдёте князя, — Олегов голос предательски дребезжал от наполняющих его сердце чувств, — По коням, живо!
* * * * *
Юноша, тяжело дыша, опустился на землю и запрокинул кудрявую русую голову назад. Грудь в мокрой и грязной от водорослей да крови рубахе нагнетала воздух как горн в мастерской кузнеца: первым-наперво нужно перевести дыхание, и только потом думать об остальном.
Правая рука Ярослава нырнула в густое зелёное море травы и начала ощупывать каждый выступ, каждую былинку вокруг помятого от лежащего там раньше тела раненого витязя участка луга. Влажная, жирная почва на пальцах. Мимо. Засохшая ветка. Промах. Птичье перо, истлевшее и оставившее после себя лишь полый остов с жёсткими щетинами, растущими из стержня. Снова не то.
Голодным хорьком длань возлюбленного Ольги скользит между стеблей мятлика и цветов седмичника в поисках добычи, пока, наконец, кожа молодца не чувствует то, что он искал на протяжении всего этого времени. От прикосновения стали кисть его холодеет и покрывается мурашками, и с новым вдохом это чувство перерастает в дрожь от азарта и предвкушения звона монет.
Обеими руками он поднимает из травы тяжёлый меч. На тёмно-сером, с бликами от яркого солнца, клинке выгравированы ряды рунических символов (жаль, что читать он так и не научился!), железную поверхность рукояти украшает инкрустация из золотой проволоки в виде растительного орнамента. За заморский саксонский булат в Новгороде дадут по меньшей мере несколько гривен!
Жадность ослепила Ярослава и он, продолжая любоваться клинком и ощущать его приятную тяжесть в руках, не придал никакого значения огромному ворону высоко над головой. Птица, будто отыскав свою цель, начала кружить точно над поляной и громко каркать, оповещая весь лес и его обитателей о своей находке.
Когда пение пташек, шелест листвы и далёкое журчание реки уступили первое место совершенно иным, чуждым псковской глубинке звукам, стало слишком поздно. Ухо уловило ритмичный топот копыт, причём коней было несколько.
Между тонкими стволами деревьев один за другим проносятся силуэты лошадей, кольчуга и панцири седоков издалека блестят на ярком свету слепящими солнечными зайчиками. Неужто те самые дружинники?
Сердце лыбутчанина застучало в унисон с копытами скакунов, от приближающегося ржания спёрло дыхание. Спасаться бегством едва ли имело смысл, затаиться посреди травы и редколесья не выйдет.
Запоздало рука потянулась было к принадлежавшей боярскому сыну сумке, закрепленной теперь на поясе Ярослава, но, осознав всю иронию сложившегося положения, юноша горько ухмыльнулся и остановился.
Остаётся уповать на милость богов.
Дюжина всадников на своих скакунах уже через минуту была здесь. Кони, издавая ржание и возбуждённо тряся гривами, принялись бегать вокруг возлюбленного Ольги, одетого в мокрую рубаху со следами крови, с княжеским мечом в руке и опоясанного его же кожаной ташкой с самоцветами. Все доказательства — против него.
— То — Игорев клинок, — качает головой Бранимир и, хмурясь, переводит взгляд на предводителя воителей из далёкого Киева.
— Где князь? — ледяным душем обрушиваются на татя слова Вещего Олега. — Отвечай!
— Князь? Не знаю… — Ярослав запаниковал, потные пальцы задрожали и подвели его, выронив выскользнувший меч на землю. — Знать не знаю никакого князя! Мимо проходил, к реке, где снасти с вечера расставил, заприметил в траве меч да ташку… Подобрал, не пропадать же добру!
— Мокрым аки бобр ты к реке путь держал? — прищурился долговязый дружинник на кауром жеребце. — Сам без единой царапины, а в крови княжеской на рубахе да с его вещами? За глупцов нас держишь?
— Нет, боярин, я никог…
— Пред тобой — лепшая дружина князя киевского Игоря и воевода его Олег, — вновь вмешался в разговор, прерывая Сверра, Бранимир. — Прояви хоть немного почтения, смерд!
Ярослав сейчас напоминал осиновый лист: мелкой дрожью затрясся он и застыл как вкопанный на одном месте. Речи дружинников словно оглушили его не хуже тяжёлой палицы, однако короткий и отрывистый приказ Олега быстро вернул юношу из забытия в суровую реальность.
— Беги.
Полный одновременно непонимания, страха и молящий о пощаде взгляд молодца разбился о непреклонное выражение лица воеводы. Это был конец.
— Беги!
Выкрикнутая фраза набатом прозвучала в голове лыбутчанина, и с готовым вот-вот выпрыгнуть из груди сердцем он стремглав помчался прочь, спасаясь от насмешливых взглядов двух десятков глаз и указывающих на него пальцев с дорогими кольцами. Ноги в лаптях засверкали среди высокого разнотравья так быстро, как давно того не видел никто из соратников князя, вот только соперничать с ретивым скакуном ступням человека было не под силу.
— Лют, — донеслось с губ Олега, и невысокий темноволосый смуглый воин с раскосыми глазами ухмыльнулся, предчувствуя начало веселья.
— Слушаюсь.
Новобранец из числа чёрных булгар ударил гнедого коня по бокам, и жеребец тотчас же сорвался с места, подгоняемый своим седоком. В считанных аршинах от Ярослава с глухим звуком врезались в землю копыта в подковах и оставили в ней глубокие вмятины, отчего сердце крестьянина заколотилось пуще прежнего.
