Дина Данович - Страсти по Анне
Мы играли с Николкой в «Пыльное окно», хохотали и дурачились, и настроение сразу подпрыгнуло, как сердце в груди при встрече с любимым. Мы всегда были импульсивны, горевали и радовались с глумом и криками. Наверное, потому, что выросли в глубокой провинции, где разговаривать в повышенных тонах было обычным делом. Так вели себя наши родители, мы привыкли к их постоянным крикам. Кабинет мужа был на первой этаже, и я не беспокоилась, что наше веселье будет досаждать ему.
— Придется, придется тебе выполнять мои желания! — кричал Николка.
Он сидел в кресле, покусывал мое перо и смотрел, как я не слишком успешно пытаюсь изобразить нашу кузину Елену.
— Представляю, как ты на мне отыграешься за собственные поражения, — сказала я.
— Лучше скажи, кто это.
— Елена.
— Не похожа!
— Похожа. Она тоже говорит: «Ах, какая замечательная до ужаса погода!»
— Ни разу не слышал!
— Ты же ухаживал за ней и не слышал? — усомнилась я.
— Не ухаживал!! — залился краской стыда Николка.
— Кто пытался поцеловать Елену на веранде?
— Неправда!!
Мы поругались, долго кричали друг на друга, вспоминали, кто, когда и кого пытался поцеловать на нашей старой веранде. Потом Николка вспомнил, что я проиграла ему «Пыльное окно» и потребовал выполнения его желания, он даже упрекнул меня в увиливании от наказания. Я закричала, что ничего подобного я и не думала даже.
Александр Михайлович вошел в мою комнату, когда я, подобрав платье, ходила на четвереньках вокруг кресла с Николкой и громко говорила: «Я целовалась на веранде с кузеном Дмитрием! Я целовалась на веранде с кузеном Алексеем!» Мой муж застыл на пороге, я же продолжала перечислять всех кузенов, с которыми имела удовольствие целоваться на знаменитой веранде, а Николка смеялся и хлопал в ладоши.
Александра Михайловича мы с братом заметили одновременно. Веселье затихло, Николка убрал с моего туалетного столика ноги. Я одернула платье и встала с колен.
— Я стучал, но вы, вероятно, не слышали, — наконец произнес Александр Михайлович.
— Да, мы были заняты, — попыталась оправдаться я. — Николка, иди в свою комнату. И вызови Таню, пусть она приготовит тебе ванну, ты грязный. Иди же! — я знала, что сейчас последуют нравоучения со стороны мужа, не стоит посвящать Николку в наши семейные взаимоотношения и дрязги.
Николка вышел.
— Чем вы тут занимались, позвольте вас спросить? — сухо сказал Александр Михайлович.
— Мы играли.
Брови супруга взметнулись вверх, губы резче обозначили морщинки.
— Ваше баловство переходит все границы дозволенного.
— Что дурного в том, что я…
— Сегодня вы ползаете вокруг брата, а завтра будете играть с поклонниками в ваши идиотские игры!
Я задохнулась.
— Вы за чем-то приходили, Александр Михайлович? — спросила я, пытаясь скрыть слезы обиды.
— Пожелать вам спокойной ночи.
— Тогда — спокойной ночи! — сказала я. — Вы ведь только за этим приходите в мою спальню после десяти вечера, — съязвила я, в надежде уколоть его. Укол удался.
— Могу с удовольствием остаться на ночь, — хмуро сказал он.
— Оставьте ваше удовольствие при себе, — зло прошептала я, кинувшись к двери и распахнув ее.
— Спокойной ночи, Анна Николаевна. Желаю вам приятных сновидений.
Я захлопнула за ним дверь. Ах, Николка, жаль, что ты мог услышать хоть часть нашего разговора! Нельзя такие вещи слышать родным людям! Нельзя!
Потом сама разобрала постель, легла. Смысла нет в продолжении вечера. Александр Михайлович сейчас, вероятно, сидит над своими бумагами. Если бы все бумаги в мире сгорели, то он непременно бы придумал способ, как сделать хоть один клочок, чтобы вечером сказать: «Сегодня вечером я занят, надо поработать с бумагами!»
Только бы Николка ничего не услышал!
Костюм для Николки я присмотрела еще в начале месяца, не задумываясь, купила его, уже зная, что на день моих именин брат должен быть в нем.
— Что это? — поинтересовался Николка, беря в руки бархатную короткую куртку.
— Костюм пажа.
Николка недовольно хмыкнул.
— Надо было поступать в Пажеский корпус.
— Фу, ты неоригинален. Что за глупые шутки! Давай переодевайся, я посмотрю, подойдет ли он тебе.
— Я не хочу быть пажом! — закапризничал Николка.
— Боже! Зачем я тогда привезла тебя на именины! — притворно рассердилась я.
Николка улыбнулся.
— В каком костюме будешь ты, Анненька? Я взяла в руки флакончик духов.
— Трефовой дамы.
— О! Слушай — идея!
— Нравится аромат? — перебила его я. Николка осторожно понюхал мои духи и резко отстранился, заставив меня от души рассмеяться.
— Нравится, — как-то неопределенно ответил он.
— «Коти», «Фиалка». Николка откровенно поморщился.
— Мне это название совершенно ни о чем не говорит! Лучше послушай, что я тебе скажу! Если ты будешь трефовой дамой, то в пажеском наряде я легко смогу выдать себя за трефового валета! Как тебе такая идея?
— Ты же моя умница! Ласково потрепала я его по щеке.
— Отстань, — процедил Николка.
— Одевайся! — завопила я, тормоша брата. — Одевайся! Мне сегодня еще прическу делать. Я не прощу тебе, если из-за тебя мне придется копаться дольше положенного.
Николка с готовностью стянул сорочку через голову, скомкал ее и, оглядевшись, бросил в мое кресло. Насвистывая что-то легкомысленное и бестолковое — и откуда эта дурная привычка свистеть? — он начал перебирать все атрибуты пажеского наряда. Белые чулки вызвали бурю эмоций на лице младшего брата. После чулок берет с пером был воспринят как должное.
Я подошла к нему совсем близко и вдруг неожиданно почувствовала николкин запах — запах юного здорового тела. Он перебирал и скептически осматривал сорочку и плащ, а я обошла его и разглядывала, словно не видела долгие годы. Я смотрела на него и не могла оторваться — Николка уже давно стал выше меня на голову, плечи его раздались, и меня охватило желание прикоснуться к его подвижной спине, уловить под пальцами всю гибкость молодого животного. И я не стала сдерживаться.
Наверно, мои пальцы были слишком прохладными, Николка вздрогнул, но продолжил ворчать, что будет не пажом и даже не валетом, а придворным шутом. Я почти и не слушала его, рассматривая крохотное родимое пятнышко под его левой лопаткой, тихо рассмеялась, привстала чуть на цыпочки и прильнула губами к его коже. Николка замер, я рассмеялась про себя, уткнулась ему в спину, а он медленно обернулся ко мне.
Николка смотрел немного обиженно и отстраненно.
— Господи, — сказала я, — как ты вырос… Ты уже совсем…
Я не успела договорить, Николка шагнул на меня так, что пришлось попятиться, позади меня оказалась стена, а впереди стоял он, в потемневших глазах его не было и тени улыбки, губы были сжаты. Его пальцы скользнули мне в волосы, он приподнял мой затылок и резко поцеловал в губы. Я заметила, что на его груди проступили редкие капли пота, на своей шее ощутила его прерывистое дыхание. С каким-то странным остервенением он целовал мое лицо, даже не давая возможности шевельнуться или сказать слово. Я словно увидела себя со стороны — прижатой к стене, с растрепанными волосами и отчего-то радостную.
