Татьяна Алексеева - Резанов и Кончита. 35 лет ожидания
– Не обижайтесь на этих насмешниц, – вновь улыбнулась ему Екатерина. – Они на самом деле были в полном восторге, когда все увидели. И уж конечно, никто из них не сомневается в вашей доблести. У вас просто еще не было возможности доказать ее по-настоящему.
– Да, ваше величество, – согласно кивнул Резанов. – Но я рад, что мне не представилось случая доказать ее во время этой поездки. И я очень надеюсь, что так будет продолжаться до самого Крыма, а потом – до возвращения в Петербург. Что вы не подвергнетесь никакой опасности, ваше величество.
– Вот, берите пример! – обратилась императрица к оставшимся в карете фрейлинам. – Господин Резанов больше ценит мое спокойствие и безопасность, чем чужое мнение о своей персоне!
– Ваше величество! – обиженно вспыхнула одна из молоденьких фрейлин, но Екатерина жестом прервала ее возражения и снова повернулась к Николаю:
– Хотя я почему-то уверена, что вы, Николай Петрович, уже испытывали себя на отвагу. Ведь признайтесь, наверняка вы хотя бы один раз участвовали в дуэли?
– Нет, ваше величество, – ответил Резанов и едва удержался, чтобы не добавить: «Мне просто как-то случая для этого еще не представилось». Впрочем, мудрая Екатерина наверняка догадалась и о той части ответа, которая осталась не высказанной.
– Неужели ни разу? – наигранно удивилась она. – Что ж, это значит, что вы – мирный человек, не любящий ссоры по пустякам. Но я сильно подозреваю… нет, я абсолютно уверена, что, если кто-то посмеет вас оскорбить, вы заставите его заплатить за это.
«Нет, дворцовые сплетники врали! – Резанов в отчаянии прикрыл глаза. – Ее величество вовсе не одаривает меня своим вниманием, наоборот – я чем-то вызвал ее немилость, и она хочет меня наказать! Иначе она не задавала бы таких вопросов, на которые невозможно ответить!!!» Он сделал большой глоток чая, чтобы выиграть время и решить, что в его положении хуже: признаться, что готов нарушить закон, или же выставить себя мужчиной, способным отказаться от поединка. О втором варианте ему не хотелось даже думать, однако и первый мог с одинаковой вероятностью вызвать как уважение царицы, так и ее гнев. Нельзя было и медлить, Екатерина и ее верные спутницы ждали его ответа.
– Если это случится, я поступлю так, как подскажет мне моя совесть, – осторожно произнес молодой человек, отставляя на столике полупустой стакан и молясь про себя, чтобы императрица не потребовала от него уточнить, что именно совесть должна подсказать ему, окажись он в таком щекотливом положении.
К счастью, Екатерину его ответ полностью устроил: она удовлетворенно кивнула и подарила своему измученному сомнениями подданному еще одну любезную улыбку.
– Ладно, девушки, – обратилась она ко всем трем фрейлинам, включая и госпожу Протасову. – Сходите узнайте, все ли напились чаю и готовы ли ехать дальше. А если кто-нибудь еще пьет, то пусть поторопится. И потом сразу же возвращайтесь!
Анна Степановна и обе девушки тут же покинули карету, и Николай остался наедине с главой Российской империи. Она придвинулась поближе к окну и отдернула в сторону тяжелую бархатную занавеску. В передвижном доме стало светлее, и Резанов внезапно увидел, что императрица уже далеко не молода. Конечно, он знал это и раньше, но только теперь, оказавшись совсем рядом с ней, смог разглядеть ее слегка обвислые щеки и сгрудившиеся вокруг глаз морщины, которые не могла полностью скрыть щедро напыленная на лицо пудра. Выглядывавшие из-под высокой меховой шапки пряди волос были уже основательно тронуты сединой. А еще лицо царицы выглядело очень усталым. Непрерывная езда по городам и деревням, с жизнью которых Екатерина пожелала познакомиться лично, длилась уже больше трех месяцев и должна была продолжаться в лучшем случае еще столько же времени. И если в начале путешествия императрица изучала жизнь своих подданных с огромной заинтересованностью, то после нескольких недель, проведенных в пути, ее энтузиазм пошел на убыль. Мимо некоторых недавно построенных деревень она даже согласилась проехать, не останавливаясь в них, последовав совету готовившего ее поход князя Григория Потемкина.
– Значит, ни разу в жизни не дрались на дуэли? – переспросила она своего гостя и вдруг мечтательно улыбнулась. – А я вот в юности один раз попробовала… Вы не знали об этом?
– Нет, ваше величество! – изумленно поднял голову Николай, не веря своим ушам.
– Да, сейчас об этом случае уже мало кто помнит, – снова улыбнулась царица. – Это было еще до моего приезда в Россию и замужества. Мне было пятнадцать лет, моей кузине Анне Людвиге – столько же. Но мы с ней, к счастью, вовремя одумались… а если говорить совсем откровенно, то испугались. К тому же эти шпаги – такие тяжелые! Мы ни одного выпада не смогли сделать правильно… к счастью для нас обеих.
Она испытующе посмотрела на Николая. А тот терялся в догадках, зачем императрице понадобилось вести с ним настолько откровенный разговор и рассказывать о таком необычном и выставляющем ее в не самом лучшем свете эпизоде из своей жизни.
– Вы, конечно же, думаете, что это совершенно не женское дело, да, господин Резанов? – продолжала между тем Екатерина Вторая.
– Это слишком опасно для совсем юных девушек, – дипломатично ответил тот, теперь уже удивляясь собственной находчивости – императрица раз за разом ставила его в неловкое положение, но он умудрялся найти такие слова, чтобы не показаться ей излишне дерзким и при этом не солгать.
– Да, это дело опасное и неженское, – подтвердила Екатерина. – Но мне всегда казалось, что, если бы я тогда не согласилась на ту глупую дуэль, мне не удалось бы так успешно заниматься другим опасным и неженским делом, управлением страной.
Резанов вежливо кивнул, на этот раз нисколько не кривя душой и искренне соглашаясь со своей высокопоставленной собеседницей. «Интересно, что же она не поделила со своей кузиной? – закралась к нему в голову озорная и любопытная мысль. – Уж не мужчину ли?» Но о том, чтобы задать ей такой вопрос, он не мог бы и мечтать, а сама Екатерина о причине своего поединка так ничего и не сказала, и Николаю пришлось смириться с тем, что этой тайны он так никогда и не узнает.
Чтобы разрядить повисшее в карете неловкое молчание, Николай допил остывший чай из своего стакана и снова поставил его на место.
– Благодарю вас, ваше величество, – сказал он тихо и с радостью услышал у себя за спиной стук двери. В карету возвращались фрейлины, и молодой человек был готов расцеловать каждую из них и даже позволить им снова хихикать над его недавним «подвигом». Они избавляли его от гораздо более ужасной вещи – от доверительной беседы с самой царицей Екатериной!
