Кейт Ноубл - Лето для тебя
— О, доктор Берридж!
Виктория остановилась, машинально присела в реверансе (хорошие манеры, как и у братьев, вошли в плоть и кровь) и, наконец, улыбнулась. Доктор просил называть его по имени, однако Виктория до сих пор не могла заставить себя переступить порог официальности, хотя мистер Берридж полгода назад приехал в Рестон, чтобы помочь доктору Лоуфорду, и вскоре подружился с отцом. Поначалу сэр Уилтон с подозрением отнесся к наличию в деревне двух врачей, считая подобное излишество претензией на экстравагантность. Однако почтенный пожилой доктор объяснил, что собирается удалиться от дел и хочет мягко и безболезненно познакомить пациентов со своим преемником. Сэр Уилтон счел довод убедительным и принял доктора Берриджа как давно потерянного брата. Молодой врач был на двадцать лет моложе, однако, вскоре выяснилось, что джентльмены окончили один университет, и данное обстоятельство оказалось решающим: сэр Уилтон так любил вспоминать студенческие годы, что едва ли не через день приглашал доктора к обеду. Виктории нередко приходилось сидеть за столом рядом с гостем, так что вскоре и между ними завязались приятные дружеские отношения.
— Мисс Уилтон, что случилось? — В голосе Доктора звучала неподдельная тревога. — Кому-то плохо? Может, принести инструменты и лекарства?
— О, не волнуйтесь, все в порядке. Мальчики побежали за мамой, — слегка задыхаясь, успокоила его раскрасневшаяся Виктория. Тяжело дыша, за спиной молодой госпожи остановилась Минни.
— Минни, и вы тоже? — Доктор окинул экономку подозрительным взглядом. — С какой стати все в этом доме носятся как сумасшедшие?
— Минни, надо срочно найти мои карманные деньги. Простите, доктор. Полагаю, вы пришли, чтобы составить папе компанию во время прогулки? — извинилась Виктория.
— Успею. Может быть, кто-нибудь любезно объяснит, в чем дело? Почему леди Уилтон потребовалось немедленно вернуться домой?
Эндрю схватил ее за руку и не выпускал; только сейчас Виктория поняла, что суета, спешка и всеобщая беготня всерьез обеспокоили обычно невозмутимого и добродушного доктора. Она рассмеялась и радостно сообщила:
— Замечательная новость! В Рестон возвращается Джейсон, и мне срочно необходимо новое платье!
С этими словами, сияя от восторга, мисс Уилтон упорхнула.
Обескураженный гость остался стоять рядом с еще не пришедшей в себя экономкой.
Доктор посмотрел на скромный букет полевых цветов, который так старательно собирал и теперь растерянно сжимал в руке.
— Минни, — наконец негромко произнес он, — будьте добры, объясните: кто такой этот Джейсон?
Глава 4
Джейн всегда считала шантаж чрезвычайно полезным средством достижения цели. Несложный тактический ход позволял получить желаемое без особых усилий и без ущерба для обеих сторон.
Разумеется, никто не смог бы обвинить мисс Каммингс в жестокости: она не стремилась получить чужие деньги, не пыталась никого унизить. И все же в самых крайних случаях маневр оказывался вполне оправданным.
Впрочем, Джейсон скорее всего оспорил бы подобную философию и заявил, что сам то и дело становится жертвой шантажа и вынужден подчиняться воле сестры.
Джейн самодовольно подумала, что так оно и есть, хотя вслух ни за что бы не призналась. Приходилось терпеливо выносить долгий скучный путь в Озерный край, где в разгар светского сезона и поговорить-то толком не с кем. Ехать без сопровождения было бы совсем тоскливо.
Джейн немного наклонилась, отодвинула тяжелую кожаную занавеску и посмотрела в окно. Рядом с экипажем легко и гордо скакал великолепный золотистый конь Мидас, на спине которого сидел мрачный Джейсон.
Что ж, по крайней мере будет знать, что нельзя оставлять сестру в одиночестве там, где хранишь личные вещи, торжествующе подумала Джейн.
Три дня назад брат еще вовсе не собирался уступать.
Джейн сидела за секретером в лондонском доме и писала записки дамам, чьи приглашения была вынуждена отвергнуть. Неловко было перед всеми, но особенно тяжело было разочаровывать Филиппу. Давнее знакомство отличалось чрезвычайно сложной конструкцией и без особого труда делилось на периоды! Подруги встретились в школе, когда Джейн еще была тощей девчонкой, и сразу сблизились. Но в тринадцать лет мисс Каммингс вернулась с каникул преображенной и опьяненной своим новым обликом и состоянием. Отношения сразу изменились. И вот теперь, после нескольких лет разлуки, повзрослев, поумнев и пережив тяжкие утраты, молодые леди вновь стали понимать друг друга.
Каким сложным все-таки оказался переход из отрочества во взрослую жизнь!
Жаль, что рядом не было Джейсона.
— Но я написал это в шестнадцать лет! — Джейсон склонился, сгорая от негодования и изо всех сил пытаясь казаться грозным и опасным.
Джейн не испугалась: улыбнулась и снова занялась письмами.
На поиски хорошей сиделки и на сборы ушло немало времени, так что брат еще не раз пытался оспорить тот метод, которым его принудили сопровождать семью в Озерный край.
— Сразу видно, — невозмутимо подтвердила Джейн. — И почерк, и стиль выдают юношеское чувство.
— Черт возьми, но ведь это мои письма, и ты не имеешь ни малейшего права ими распоряжаться! — ворчал Джейсон.
Джейн, конечно, знала, что ответить, но за три дня бесконечные споры успели надоесть. Джейсон и сам отлично понимал, что если не хотел, чтобы написанные им глупые юношеские письма были обнаружены, то не должен был прятать их в замке Кроу, в своей комнате. Непростительное легкомыслие — оставить столь важную улику между страницами книги об архитектуре эпохи Тюдоров, а книгу завернуть в промасленную ткань и спрятать под половицей, где каждый мог ее найти и перелистать.
Каждый — а особенно неугомонная одинокая сестра, о которой матушка когда-то сказала, что главный ее талант — склонность к проказам.
— Ну же, Джейсон! — Джейн старалась говорить легко и беззаботно. — В юности ты с удовольствием проводил время в Коттедже, и, без сомнения, будешь рад оказаться там снова.
В ответ послышалось глухое угрожающее рычание.
— К тому же, — сестра хитро улыбнулась, — подозреваю, что предполагаемый адресат пламенных писем все еще живет в Рестоне. Не исключено, что вам доведется встретиться вновь.
Никогда в жизни Джейн не предполагала, что собственными глазами увидит привидение, но брат побледнел так, как людям бледнеть не свойственно.
— Нет, — прошелестел он безжизненным, как сухая листва, голосом. — Этого ты знать не можешь.
— Нет? — невинно переспросила Джейн. — Откуда такая уверенность? А я вот не сомневаюсь, что ты писал Пенелопе Уилтон. Конечно, в обращении стоит лишь первая буква — «П», но и золотые кудри, и милая родинка на щеке описаны так щедро, что сомнений не остается. А вот неумеренные комплименты фигуре следует отнести на счет подростковых фантазий — думаю, сейчас ты и сам согласишься, что ни одна из сестер Евы не обладает той гибкостью, какую ты столь страстно живописуешь.
