Кейси Майклз - Маскарад в лунном свете

Ах, подумал он, легонько пожимая тонкие пальцы, но какая это была бы славная смерть.

— Кстати, мистер Донован, — сказала девушка, когда они присоединились к танцующим, — мой сбежавший кавалер, не столь уж достопочтенный Джулиан Квист, является вашим близким другом. Почувствовав внезапно недомогание, он, бедняга, любезно познакомил нас, не желая, чтобы я осталась одна на площадке для танцев. Вы, конечно, понимаете, что когда вы благополучно вернете меня под опеку моей компаньонки, миссис Биллингз, необходимо будет сразу же поставить ее об этом в известность.

Томас осознал, что его все больше завораживают эти колдовские зеленые, как трилистник, глаза. Он без колебаний выкинул из головы мысли о деле, ради которого пришел сюда сегодня, отмахнулся от внутреннего голоса, шептавшего, что в комнате для игр его, возможно, ожидает небольшое состояние, а за застекленными дверями — густой кустарник и мисс Араминта Фробишер, и даже забыл на время о том, что ему вроде бы полагается презирать англичан и скучать в обществе англичанок.

— А, милейший Джулиан, — протянул он, делая плавный переход к очередной фигуре танца. — Остается только надеяться, что он скоро оправится и тогда завершит церемонию нашего представления друг Другу.

Девушка подняла руку ко рту, сдерживая неожиданно вырвавшийся у нее смешок, мгновенно пробивший тонкую скорлупу светской искушенности, обнаружив под ней очаровательного милого ребенка.

— Боже, какая я невнимательная. Но мне, знаете ли, никогда и никому не приходилось представляться самой. Эту обязанность обычно выполняли другие. Должна признать, что правила хорошего тона несколько ограничивают возможности для знакомства, вы не находите? Ну что ж, сэр, меня зовут Маргарита Бальфур. Как и у вас, у меня есть второе имя, но я еще в пятилетнем возрасте решила, что ненавижу его, и запретила всем употреблять его в моем присутствии, а потом и вовсе от него отказалась. Вы не возражаете?

Не возражал ли он? Да Томас не возражал бы, если бы солнце вдруг погасло, как свеча, а все звезды попадали в океан, лишь бы иметь возможность держать руку прекрасной пылкой Маргариты Бальфур в своей до тех пор, пока не наступит конец света. Или, по крайней мере, до тех пор, пока она не закричит в экстазе, когда он будет приобщать ее к одному из величайших наслаждений в жизни человека.

А потому, не видя причин откладывать начало быстрого и бурного любовного натиска, который, как он надеялся, в самом недалеком будущем закончится восхитительной благостной капитуляцией его противницы в каком-нибудь уединенном темном садике, Томас тихо сказал, прежде чем следующая фигура танца разъединила их:

— Я сочту за честь быть вашим кавалером на сегодняшний вечер, мисс Бальфур, и вашим покорным рабом навсегда. Вы знаете, дорогая моя, что вы очень красивы?

— Да, мистер Донован, знаю, — ответила она небрежно минуту спустя, когда они снова оказались рядом. Он заметил, что ямочка опять появилась, и испытал желание прикоснуться к ней кончиком пальца, губами, языком. — Мне говорят о моей красоте чуть ли не беспрестанно с утра до вечера, и я, к стыду своему, вынуждена признаться, что эта банальная лесть больше не может заставить мое глупое девичье сердце биться быстрее. А теперь, сэр, ответьте честно: способны ли вы сказать что-то оригинальное? Если нет, то я предлагаю предаться умиротворяющему молчанию, не нарушаемому ничем, не считая, конечно, этой ужасной музыки, под которую мы вынуждены изображать из себя возбужденных лягушек, прыгающих с одного листка кувшинки на другой.

Томас сжал руку Маргариты перед тем, как она начала отдаляться от него, переходя к следующей фигуре танца, и она посмотрела на него в некотором, как он с радостью отметил про себя, смущении. Но с какой стати он должен испытывать замешательство от этого в высшей степени необычного разговора?

— Боюсь, моя дорогая леди, что ничего оригинального мне в голову не приходит, поэтому простите меня за то, что я повторю слова поэта: «Целуй же, Кэт, меня без опасенья, сыграем свадьбу в это воскресенье».

На мгновение изумрудные глаза Маргариты вспыхнули, потом она рассмеялась.

— Нет-нет, и не сегодня и не завтра, мистер Донован, я ни на йоту вам не уступлю, — ответила она, находчиво перефразируя другую строчку из «Укрощения строптивой» Шекспира. — И прежде чем вы продолжите вашу декламацию, Петруччо, я считаю своим долгом сообщить вам, что танец закончился, и вам следует выпустить мою руку. Или вы одержимы желанием стать центром всеобщего внимания?

Томас огляделся вокруг и с удивлением обнаружил, что все остальные пары уходят с площадки для танцев, направляясь к лестнице, чтобы спуститься на нижний этаж, где был сервирован ужин, а музыканты встают со своих мест и исчезают за занавесом.

Это было на него не похоже. Каким же чудом дерзкой девчонке удалось настолько завладеть его вниманием, что он перестал замечать все вокруг?

Он слегка поклонился, потом подал руку Маргарите и повел ее к лестнице.

— Вы окажете мне честь, согласившись поужинать со мной, моя прекрасная, моя очаровательная мисс Бальфур, — тихо проговорил он. — Я недавно приехал в Лондон и мало кого здесь знаю, так что, боюсь, если я слишком долго буду предоставлен самому себе, то не устою перед соблазном и закончу вечер у карточных столов или предаваясь другому не менее пагубному занятию.

— Конечно, я хотела бы поужинать с вами, мистер Донован, — ответила Маргарита нежным голосом, — я бы хотела этого больше всего на свете, хотя бы ради того, чтобы повеселиться, слушая ваши преувеличенные комплименты и ваш акцент, который сразу выдает в вас американца, но в котором проскальзывает и что-то ирландское. Но предупреждаю, мне будет весело только в том случае, если вы обещаете продолжать в том же духе, что и начали. Мистер Квист до этой прискорбной попытки погубить мое платье своими неуклюжими ножищами распространялся о своем намерении написать оду в честь моей ямочки. Вы ведь заметили мою ямочку, мистер Донован? По словам мистера Квиста, это самая примечательная моя черта. А вас она не вдохновляет на поэтическое творчество? Или вы загнаны в угол, потому что Шекспир при всей своей плодовитости не удосужился ничего написать о ямочках, по крайней мере, насколько мне известно. Ну же, мистер Донован. Я привыкла получать, по крайней мере, один приторно-сладкий комплимент в минуту, в противном случае мне придется сделать вывод, что вы солгали и на самом деле я вам совсем не нравлюсь.

— Вы издеваетесь надо мной, да, мисс Бальфур? — спросил Томас, испытывая некоторую неловкость от ее искренности и прямоты.

Он странным образом чувствовал себя так, будто его раздели, будто мисс Маргарита Бальфур не только раскусила его не слишком тонкую игру в ухаживание и ясно увидела не особо мудреную цель его заигрываний, но и презирает его за это. Как, все-таки, удивительно, что он впервые обнаружил явные признаки подлинного ума не в одном из тех мужчин, с которыми встречался до сих пор, а в молоденькой девчонке. Может, его игра и не стоит свеч.