Майя Родейл - Татуировка герцога
Уиклифф хотел организовать настоящую экспедицию. Хотел совершить что-нибудь важное, нечто такое, что не имело ничего общего с обстоятельствами его благородного происхождения.
У него была мечта, план. Теперь нужно забыть об этом.
Он снова отпил глоток.
Харлан приглядывался к служанкам и барменшам в пабе рядом с Сент-Джеймс-стрит.
— А вот и красотка.
Проследив за его взглядом, Уиклифф решил, что Харлан либо крепко напился, либо совсем изголодался после долгих месяцев воздержания в море. Девчонка была симпатичная, но он бы не назвал ее красоткой даже с натяжкой.
— Ты уверен? Это потому что у тебя их было мало и всего один глаз, — заметил он.
Харлан поправил повязку на глазу здоровой рукой, другая висела на перевязи, сделанной из старой простыни.
— Ну, в этом-то я не сомневаюсь, — согласился с ним Харлан. — Глаз у меня действительно один.
— Твое здоровье, — поднял стакан Уиклифф.
Харлан вполне мог заполучить ее. Она не красавица. Не как эта служанка, Элиза. Вот она-то действительно красотка. Всякий раз, сталкиваясь с ней в доме, он замечал в ней что-то новое — пышный зад, полную грудь, фигуру, которая наводила мужчину на совсем не благородные мысли.
Но больше всего привлекали ее глаза, и не потому, что цветом напоминали море, небо и другие чудесные вещи голубого цвета. Она смотрела на него, изучая, любопытствуя, хотя ей полагалось отворачиваться к стене при его появлении.
Уиклифф не собирался требовать от нее таких действий. Это не дело герцога. Соответствующее внушение должна была сделать миссис Баксби, если бы не пила все время. Но она служила экономкой еще до его рождения, и он не станет упрекать ее в бездействии. К тому же Уиклиффы не из тех, у кого образцовое хозяйство.
Он снова отхлебнул эля. Как и всех Уиклиффов, его тянет к горничной, когда ему грозят реальные проблемы. Черт! Он думает не тем местом.
— Я скоро вернусь, — сказал Харлан. — Хотя надеюсь, что задержусь по меньшей мере на час. А может, и подольше. — Он допил эль и неторопливо зашагал к девице, которая привлекла его внимание.
Они отправились в этот паб, потому что Уиклифф получил в тот день ужасные новости. Он просто не мог оставаться в Уиклифф-Хаусе один на один с тем известием, которое с каждой минутой угнетало его все больше и больше. Особенно когда эта горничная, Элиза, сновала из комнаты в комнату, покачивая бедрами, с улыбкой на розовых губах, искушающих и наводящих на непристойные мысли. А ее грудь…
Ему хотелось повалить ее на обеденный стол и взять. Или на одну из двадцати кроватей. На любой предмет мебели. Чем скорее, тем лучше, поскольку всю мебель, до последнего стула, похоже, придется продать.
Новость, которую он получил сегодня от тощего юриста и толстого, как кот, банкира, означала: никакой экспедиции не будет. Во всяком случае, той, которую он снарядит сам. Его светлость, восьмой герцог Уиклифф, разорен.
Глава 7, в которой описывается ночное происшествие
Уже поздний час. Но лист бумаги, лежавший перед ней, по-прежнему пуст. Элиза, закусив губу, погрузилась в размышления. Ее первая статья выйдет завтра. Она ждала этого с тем же пылом, с каким когда-то ждала Рождество или день рождения. Но в быстро меняющемся мире газетных публикаций ей некогда упиваться успехом — требуется продолжение.
А пока она вывела на странице только: «Татуированный герцог». Это все.
Что еще написать? Его домашнее хозяйство идет вкривь и вкось. Вещи у него необычные и диковинные: весла, морские раковины, оружие, экзотические растения. Да и те она видела только мельком. Оставалось еще то, что хранится за запертой дверью в библиотеке. И его дневники, сваленные на письменном столе.
Нужно прочитать их.
Страница перед ней все еще оставалась чистой. Парализованная паникой Элиза, казалось, лишилась способности нанизывать в строчки слова, — ее карьера в «Лондон уикли» катилась по наклонной плоскости. Каждая статья была теперь для нее последним шансом, и от этого ком застревал в горле. Она не могла позволить себе пустые страницы.
Нужно пойти и просмотреть эти дневники. Или заглянуть в запертую комнату.
Возможно, завтра, подумала Элиза, с тоской посмотрев на постель. Но риск того, что днем ее на этом поймают, очень велик.
Нужно пойти сейчас, хотя уже почти полночь.
Нет, она может наткнуться на герцога. Ее пульс заспешил.
Улыбка заиграла на ее губах. Она может наткнуться на герцога в темном тихом доме. В любом случае ей будет о чем написать.
Элиза порывисто накинула халат и задула свечу. Под покровом темноты она спустилась по лестнице в библиотеку. По счастью, огонь в камине еще не погас.
Затаив дыхание, Элиза с бьющимся сердцем кралась к письменному столу.
Добыть какую-нибудь историю. Добыть во что бы то ни стало! Эта мысль не выходила у нее из головы.
Что это? Может, чувство вины? Она помнила раздражение герцога, когда его кузен рылся в его личных бумагах. То же она собирается сделать сейчас.
А может, это волнение от предвкушения знакомства с личным дневником Буйного Уиклиффа, с описаниями путешествий и еще бог знает чего? Она открыла обложку и увидела небрежный почерк герцога.
Раскопать какую-нибудь историю. Непременно!
Элиза зажгла свечу. Теперь перед ней появились слова:
«Таити, 1823 год.
Мири открыла мне необычные позы, на которые не посмеет отважиться ни одна английская Девица…»
С горящими щеками Элиза продолжала читать. Конечно, у нее было чувство вины. Но оно ни в какое сравнение не шло с ее любопытством, особенно касательно отношений между мужчиной и женщиной, которые она и вообразить не могла. Она перелистывала страницы.
Боже милостивый, тут еще и иллюстрации!
Но сейчас чувство вины и разыгравшееся любопытство отступили перед чем-то иным. Совершенно новым для нее. Жар, необычное напряжение в теле, в тех местах, которые доселе ее никогда не беспокоили. Темные пики ее груди вдруг стали поразительно чувствительными. Все тело внезапно взмолилось о внимании.
Все эти новые ощущения воевали с ревностью к туземной девушке Мири, которая пережила необыкновенное упоение с герцогом под «невероятным звездным небом с теплым и знойным бризом, порхающим по нашим нагим разгоряченным телам».
Обмахиваясь рукой, Элиза продолжала читать о страстных встречах, об ужасающей боли от татуировки, об изучении языка аборигенов, о местных обычаях, об охоте за растениями, о счастье неторопливо плавать в бирюзовых волнах.
Она вернулась к весьма выразительным иллюстрациям и позволила себе помечтать… посмела вообразить себя с герцогом в позах, на которые не осмелится ни одна английская барышня.
