Дебра Дайер - Поверь в мечту
– Вы не имеете права…
– Что вы прячете там, внутри, под маской?
Должно быть, он вдохнул в себя весь воздух. Она не может больше дышать, не может думать… но чувствовать, к сожалению, может.
– У вас чудесные губы. – Его горячее дыхание обжигало висок, она слышала громкие удары его сердца. Или это ее собственная кровь шумит в ушах? – Они созданы для страстных поцелуев.
– Мистер Кинкейд, я требую, чтобы вы отошли от меня! – То, что задумывалось как сердитый окрик, прозвучало еле слышной мольбой.
– А как вы чудесно пахнете. – Его губы коснулись завитков волос на девичьей шее, пока трепещущие ноздри впитывали ее запах. – Так пахнут розы в саду после дождя…
Голос, дыхание, жар его тела словно окружили ее золотистым дождем. Тори позволила себе забыться и вдруг услышала полустон-полувздох. Этот звук – предательски страстный – сорвался с ее губ.
– У вас наверняка очень длинные волосы. Наверное, ниже талии. Вы распускаете их когда-нибудь? Чтобы они мягкими волнами спадали по спине? – Теплые губы прижались к ее виску. – Они прекрасны – шелковистые, блестящие, а на солнце кажутся золотыми, почти рыжими!
– Мистер Кинкейд! – Тори уперлась ладонями в широкую грудь. – Я вам не Оливия Фонтейн!
Он опустил руки и отступил назад. Бежать, решила Тори.
Но ноги ее не слушались. Она оперлась спиной о стену, чтобы он не догадался, что колени у нее дрожат.
– О нет, мисс Грейнджер, вы не Оливия, это я понял. Но я хотел бы знать, кто прячется под маской холодной, благонравной леди. Интуиция подсказывает мне, что там совсем другая женщина.
– Зато мне не надо приглядываться – с первого взгляда видно, что вы высокомерный, самодовольный, напыщенный сластолюбец!
– А вы женщина, которая боится почувствовать себя женщиной! Вам нужен мужчина. Мужчина, который сможет научить вас быть женщиной.
– Как вы смеете! Вы считаете, что раз я не упала к вашим ногам, очарованная, так я и не женщина?
– Неправда. Я уверен, что вы больше женщина, чем все, кого я знал раньше.
– Включая вашу подругу Оливию?
– Конечно. Она просто использует мужчин. Так она добивается власти и ощущения собственного могущества. А вы убегаете от мужчин.
– Возможно, это потому, что я предпочитаю джентльменов.
– Пока они не подходят слишком близко, да? – Губы его скривились в странно невеселой улыбке.
Тори опять захотелось убежать и спрятаться. Эти красивые глаза видят слишком много. А Спенс не спеша достал пачку банкнот и положил на стол пять бумажек по пятьдесят долларов.
– Распорядитесь ими, как сочтете нужным, – спокойно сказал он. – Я вполне доверяю вашему здравому смыслу.
Отвесив преувеличенно изысканный поклон, он повернулся и пошел к двери, но на пороге оглянулся. Убедившись, что она по-прежнему смотрит на него, Спенс произнес:
– До встречи, мисс Грейнджер. – И вышел.
– Мужчины! – Это было единственное, что Тори смогла процедить сквозь стиснутые зубы, прислушиваясь к звуку его удаляющихся шагов. Этот человек…. он смутил ее, рассердил… он прикасался к ней, как никто не смел прежде… Хлопнула дверь. Он ушел.
Тори стояла у стены и рассматривала комнату, виденную тысячи раз. Обстановка гостиной состояла из разнокалиберных стульев орехового или красного дерева и двух диванов – один обтянут темно-зеленым плюшем, другой – тканью в желто-синий цветочек. Обивка стульев не подходила ни к одному из них. Вся мебель представляла собой пожертвования и была порядком потрепана. Тори комната всегда казалась скромной, но уютной, а теперь стала унылой и бедной. И она знала почему. Потому что он ушел. Еще минуту назад солнечный свет был ярче, все вокруг жило, воздух, казалось, был пронизан энергией, а мебель была роскошной, как в волшебной сказке. Но после его ухода свет померк, и комната погрузилась во тьму, и мебель выглядела безликой и серой.
Она вздохнула, стараясь избавиться от наваждения. Этот Спенсер Кинкейд относится к тому типу мужчин, которые могут уничтожить женщину. Люди вроде него коллекционируют разбитые сердца, как другие коллекционеры бабочек, прикалывая их булавками к доске и лишая их жизни. Она не позволит, чтобы такое произошло с ней. Это не должно случиться снова.
Глава 3
Семья Грейнджеров владела акром земли рядом с Калифорния-стрит. Здесь возвышался трехэтажный особняк в стиле барокко, фасадом выходивший на Ван-Несс-авеню. От кованых железных ворот вела посыпанная гравием дорожка. Ее бдительно охраняли статуи римских воинов, презрительно взиравших на посетителей со своих постаментов. Дорожка заканчивалась у широких гранитных ступеней. Особняк был окружен идеально ухоженными зелеными лужайками, на которых усердно трудились шесть садовников-китайцев.
Тори вошла в дом и взглянула на часы из палисандрового дерева, украшавшие холл. Уже почти шесть. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы потратить деньги мистера Кинкейда, но зато она израсходовала их с пользой. Однако теперь следует поторопиться, чтобы не опоздать на званый вечер, который устраивает сегодня ее мать.
Лилиан Грейнджер считала себя законодательницей мод и хороших манер в славном городе Сан-Франциска, Она не могла допустить, чтобы ее авторитет пошатнулся, а потому устраивала приемы часто и с размахом. Сегодня как раз был один из таких приемов, и Лилиан ожидала, что дочь будет готова задолго до приезда гостей.
– Виктория, я хочу поговорить с тобой. – Низкий голос Куинтона Грейнджера раскатился по холлу, словно удар грома. – В моем кабинете.
Тори застыла у подножия лестницы, вцепившись в дубовые перила. Отец называл ее полным именем, только когда бывал очень сердит. А сейчас он выглядел таким рассерженным, что даже гадюка сбежала бы в страхе.
– Когда? – спросила Тори.
– Сейчас.
Глаза отца были светлыми и отливали холодным серебром – как и ее собственные, если она бывала не в духе. Тори последовала за отцом, и стаккато ее каблучков эхом отдавалось в просторном холле, пока они шли по мраморному полу, а потом по длинному коридору. Куинтон открыл дверь, и, когда он учтиво пропускал дочь вперед, пальцы его выбивали нервную дробь на дубовом косяке.
Две стены кабинета были целиком заняты книжными полками – множество переплетенных в кожу книг, и каждая прочитана отцом или дочерью, а многие из этих томов стали их друзьями. Мебель была массивной и солидной, диван обтянут темно-зеленой тканью, а кресла – коричневой кожей. Удобную и строгую комнату язык не поворачивался назвать берлогой, но в чем-то она была на нее похожа – здесь ее хозяин жил, работал и скрывался от многих проблем. Когда Тори была маленькой девочкой, она считала кабинет самой лучшей, самой интересной и таинственной комнатой в доме. Здесь было так здорово играть в прятки, свернувшись калачиком в одном из больших кожаных кресел, или помогать отцу, когда он работал. Но это было много лет назад.