Мишель Маркос - Властное желание
— Да, я пишу письма.
Он поднял пачку из семи запечатанных конвертов с адресами, которые она приготовила днем для рассылки перспективным клиентам, и пробежал по ним глазами.
— Эти джентльмены ваши друзья или родственники?
Минна возмутилась его наглостью. Она выхватила письма из его рук, надеясь, что он не увидел имени на самом важном письме. Оно было адресовано Фредерику Страттону — второму возможному врагу ее отца.
— Зачем вы пришли сюда? — резко спросила она.
— Почему это вас удивляет? — спросил он, доставая из кармана сюртука письмо на плотной голубой бумаге и бросая его на кровать. — Я пришел сюда по вашему приглашению.
Минна взглянула на конверт с ее почерком и закусила губу.
— Вы должны быть здесь не со мной. Вы пришли к Лолли.
— Это ваш похотливый вызов привел меня сюда. Это ваши искушающие слова соблазнили меня.
Минна попыталась найти правдоподобное оправдание:
— Нет, это не я. Просто у меня хороший почерк. Девушки говорят мне, что писать, и я пишу.
— Послушайте, — начал он, садясь на кровать и доставая из кармана кожаную плетку. — Я очень не люблю лжецов. Вы заманили меня сюда под фальшивым предлогом. Это ваша первая ложь. Вы сказали, что не пишете письма. Это вторая ложь. Берегитесь, чтобы не было третьей.
Кровь зашумела в ушах Минны. Мужчина смотрел на нее, не отрывая глаз и не мигая, от чего она застыла на месте. Между его бровями залегла глубокая морщина, и это придавало ему сердитый вид. Внезапно Минна осознала, насколько он сильнее ее и что никто не услышит ее крика.
— Да, я пишу письма, — тихо сказала она.
— Зачем?
— Чтобы привлечь джентльменов в наш клуб. Я адресую письма мужчинам, которые могут себе это позволить.
— Как вы распознаете таких мужчин?
Минна подошла к небольшому шкафчику у окна и выдвинула ящик. Затем извлекла книгу и протянула ее ему. Он взглянул на корешок:
— «Книга пэров. 1813 год». Это справочник, содержащий имена дворян и джентльменов. И что вы делаете? Пишете всем этим мужчинам одному за другим?
Минна кивнула:
— Я уже дошла до буквы «Н».
На губах лорда Прескотта появилась улыбка, неожиданно смягчившая выражение его лица.
— Понятно. Значит, мужчины, чьи имена начинаются от буквы «I» до «Z» пока могут еще сохранять свою моральную чистоту.
Минна почувствовала раздражение.
— Я только приглашаю их сюда, но не заставляю приходить.
Он рассмеялся:
— Нет, конечно. По-видимому, вы оставляете эту обязанность другим леди.
Кровать скрипнула, когда он встал. Минна снова прижалась к стене. Лорд Прескотт подошел к тому месту, которое она только что оставила, и выдвинул ящик.
«Не заглядывайте туда». Она хотела остановить его, но для этого пришлось бы прикоснуться к нему.
Его брови удивленно приподнялись, когда он взглянул на титульные листы книг.
— «Сатирикон». — Он взглянул на Минну, пытаясь оценить ее реакцию. Она постаралась принять невозмутимый вид, но прерывистое дыхание выдавало ее волнение. — «Крутые ягодицы»… «Эротичная задница». — Он взял книгу, у которой не было обложки, и заглянул внутрь. — «Воспоминания французского любовника».
Минна больше не могла выдержать его вторжения в ее коллекцию эротических романов, особенно это касалось последней книги.
— Пожалуйста, верните мою книгу.
— Сейчас. — Он положил книгу на стол, где стоял канделябр, и сел на ее стул. — Интересно.
Прошла целая минута.
— Могу я получить ее теперь?
Он искоса взглянул на нее и снова сосредоточил внимание на книге.
— Вы получите ее не раньше, чем я ознакомлюсь с ней.
Минна сглотнула слюну. Чрезвычайно мучительно было смотреть, как посторонний человек листает ее излюбленную непристойную книгу. Такое унижение было хуже, чем то, что ей пришлось испытать, когда продавец книг с ухмылкой смотрел на нее, покупающую эту книгу. Она помнила тот день, когда принесла ее домой, невероятно взволнованная в связи с приобретением такого эротического сокровища и в то же время дрожа от страха, что кто-то может обнаружить его. Она оторвала обложку и заменила ее другой, оторванной от книги под названием «Руководство для добропорядочной леди по ведению домашнего хозяйства». Укрывшись в задней комнате ювелирного магазина отца, она читала чувственные страницы, смакуя каждый образ и каждую фразу, как капли меда. Возбудившись до такой степени, что уже невозможно было сидеть спокойно, она запиралась в туалете — единственном укромном месте — и доводила свое тело до разрядки.
— Что означают эти пометки на полях?
О нет. Он все-таки заметил их. Мужчина продолжил:
— Эти маленькие сердечки рядом с некоторыми абзацами, что они означают?
Голова Минны гудела, словно в ней собрались сотни разъяренных шершней. Она хотела опять солгать, но угроза в его темных глазах остановила ее. Однако признаться было крайне тяжело.
— Там отмечено то, что мне хотелось самой испытать.
Он долго смотрел на нее изучающим взглядом с выражением любопытства на красивом лице.
— Понятно. Почему бы вам не попробовать все это?
Минна почувствовала опасность, не физическую, оттого что рядом находится человек с садистскими наклонностями, но более страшную, так как он пытался влезть в ее душу.
Лорд Прескотт закрыл книгу.
— Я не думаю, что мадам будет возражать. Наоборот. Полагаю, она готова поощрять это. Почему бы вам не пригласить сюда мужчину, чтобы удовлетворить свое любопытство?
Минна сделала глубокий вздох.
— Я служанка и не занимаюсь развлечением клиентов.
— Но ведь это бордель, а не монастырь. Что вам мешает?
«Разве не видно? Почему вы заставляете сказать это?»
— Могу я теперь взять свою книгу?
Она протянула руку, не отрывая глаз от книги. Однако он не пошевелился, и она посмотрела ему в лицо. Но лучше бы не делала этого. Его взгляд был настолько проникновенным и понимающим, что ее охватило крайнее замешательство.
Если бы он еще сказал что-нибудь в утешение, вероятно, она расплакалась бы. Она не хотела, чтобы ее жалели. Ей хотелось, чтобы ее обожали, высоко ценили, смотрели ей вслед. Чтобы мужчины добивались ее расположения, писали ей любовные письма…
После небольшой паузы он сказал:
— Имя «Прескотт» отстоит далеко от буквы «Н». Почему вы послали мне письмо так скоро?
Сердце Минны сжалось.
— Я…
Она вспомнила о своем намерении заставить его заговорить о магазине Холлидея на Фулсомстрит, но не находила нужных слов для начала такого разговора. Как, черт возьми, она могла повлиять на него, если чувствовала себя такой скованной?
