Сюзанна Энок - Истинная любовь
Максимилиан стремительно поднялся.
— Нет, спасибо. Пожалуй, займусь сам.
Лондонский бомонд еще спал, когда маркиз разыскал магазин, купил охапку роз и поехал в Бишоп-Хаус. Все неустанно восторгались зимней погодой и дружно уверяли, что в Лондон приехали исключительно ради снега и мороза. Однако наглухо закрытые экипажи и преувеличенное количество одежды на редких прохожих свидетельствовали об откровенном лицемерии. Собственно, ничего иного в светском кругу ожидать не приходилось.
Дворецкий распахнул дверь и не посчитал нужным скрыть удивление.
— Боюсь, леди Энн еще не покинула спальню, милорд, — заявил он, слегка нахмурившись.
— Ничего, я подожду.
Слуга повел раннего посетителя в холодную утреннюю комнату, где еще даже не затопили камин. По пути маркиз мельком взглянул на серебряный поднос для визитных карточек. Несмотря на ранний час, он уже не пустовал: три джентльмена успели выразить почтение, а заодно и напомнить о своем существовании. Значит, войско соперников не ограничивалось лишь лордом Хардом и сэром Ройсом Пемберли — партнером по лепке снеговиков.
— Они лично доставили карточки? — поинтересовался он.
— На улице снег, милорд, — ответил дворецкий, явно считая объяснение исчерпывающим. — Сейчас пришлю кого-нибудь растопить камин.
— Не беспокойтесь, я прекрасно справлюсь сам.
— Эээ… Хорошо, милорд. Немедленно сообщу леди Энн о вашем визите.
— Не может быть!.. — пробормотала Энн, поспешно сбросила ночную сорочку и потерла ладонями щеки, чтобы прогнать утреннюю бледность. Последнее, впрочем, было вовсе не обязательно, поскольку в присутствии лорда Хэлферста щеки почему-то сразу начинали пылать. — Еще нет и девяти. Жуткая рань!
— Какое платье желаете надеть — шерстяное голубое или бархатное бордовое? — донесся из гардеробной голос Дейзи.
— Наверное, бархатное. — Энн быстро причесалась: за ночь длинные темные волосы изрядно спутались. — Нет, оно для улицы. Снег идет?
— Да, миледи.
— Тогда, наверное, шерстяное. — Но ведь это означает, что придется сидеть с гостем и вести беседу. Вчера вечером маркиз показался невероятно… интригующим; еще не хватало увлечься. А его цель — утащить ее в неведомый Йоркшир, подальше от родных и друзей. — Нет, все-таки бархатное.
Закончив, наконец, туалет, леди Энн направилась в утреннюю комнату. Спускаясь по лестнице, она уже едва дышала и сама не понимала, отчего дрожат руки: то ли от холода, то ли от раздражения, вызванного бесцеремонностью раннего визита, то ли от предвкушения новой встречи. Скорее всего, виновато раздражение: что ни говори, а расстались они всего лишь девять часов назад.
— Милорд, — неуверенно произнесла Энн и застыла у входа в утреннюю комнату.
Маркиз сидел на корточках перед камином и сосредоточенно поджигал только что сложенный уголь. Судя по следу сажи на тыльной стороне ладони, уголь закладывал он тоже сам. Услышав обращение, Максимилиан обернулся и посмотрел через плечо.
— Одну минутку, пожалуйста.
— Но…
— Ваши слуги были заняты, и я предложил помощь, — пояснил он, вставая, и слегка пожал плечами. Камин тем временем весело разгорался. В комнате сразу потеплело.
Итак, ее овцевод, оказывается, умел растапливать камин, причем делал это быстро и ловко.
Энн тут же себя одернула: никакой он не «ее»!
— Что привело вас в столь ранний час?
Маркиз подошел, на ходу вытирая руки белоснежным платком.
— Вчера вечером кое-что упустил.
— Не думаю, что такое возможно, — вполне искренне возразила Энн. — Я чудесно провела время. — Конечно, если не считать стычки с лордом Хардом. Впрочем, даже с виконтом он разобрался уверенно и интересно.
На красивых губах мелькнула улыбка.
— Приятно слышать. Но я имел в виду нечто иное.
— Что же именно?
Лорд Хэлферст остановился и неторопливо, обстоятельно осмотрел стройную фигурку с головы до ног и обратно, с ног до головы. Медленно коснулся подбородка и приподнял лицо.
— Забыл поцеловать вас на прощание и пожелать спокойной ночи, — пояснил он тихо, сосредоточив взгляд на губах.
— Вы… — Энн не договорила, потому что маркиз склонился и легко поцеловал ее. Глаза сами собой закрылись. Быстрое, нежное, мягкое прикосновение манило и требовало продолжения. Почему-то захотелось крепко обвить руками сильную шею и поцеловать в ответ, только по-другому, дерзко и горячо. Энн резко вздохнула и с усилием открыла глаза. — Позволяете себе излишнюю вольность. — К счастью, удалось произнести нечто подходящее случаю. Хэлферст покачал головой:
— Ничуть. В конце концов, мы ведь обручены. — Он привлек ее к себе и снова поцеловал.
Оказавшись, наконец, на свободе, Энн едва устояла на ногах.
— Но вы уже поцеловали меня на прощание.
— Второй поцелуй означал приветствие.
— О!
Маркиз отошел к буфету и через мгновение вернулся с великолепным букетом роз.
— Зимний сюрприз, — пояснил он, торжественно преподнося цветы.
Сияющие алые розы вполне могли согреть комнату и без камина. Да и вообще тяжелое бархатное платье уже казалось чересчур теплым: Энн сгорала от волнения.
— Спасибо, — поблагодарила она и глубоко вдохнула пьянящий сладко-пряный аромат. — Розы восхитительны. Но вовсе не обязательны.
— Напротив, обязательны и необходимы, — возразил маркиз. — Предстоит исправить прежние оплошности. Так что это всего лишь начало.
— Начало? — растерянно повторила Энн, не в силах оторвать взгляд от четко очерченных и в то же время чувственных губ. В жизни нареченный супруг оказался красивым аристократом и настолько не соответствовал тому карикатурному образу, который она создала в воображении, что, не зная наверняка, можно было бы принять его за самозванца. А улыбался он поистине чудесно: в глазах мгновенно загорались веселые искры. Сердце Энн с готовностью ответило радостным, взволнованным стуком.
— Начало моего ухаживания.
Спокойное, вполне будничное заявление окончательно привело ее в смятение; собраться с мыслями удалось не сразу.
— Разве вы не собираетесь немедленно увезти меня в Йоркшир?
Хэлферст задумчиво склонил голову, словно подыскивая убедительный ответ.
— Да, ничто не мешает мне это сделать, — наконец негромко заговорил он. — Но как научить вас хотеть там жить, а главное, как научить хотеть жить со мной?
Энн критически прищурилась.
— Не сочтите меня циничной, но что же заставило вас внезапно изменить решение и проявить столь похвальный здравый смысл?
— Знакомство с вами. Однако дело вовсе не в здравом смысле; речь идет всего лишь о терпении. Вы созданы для меня, и я твердо намерен сделать вас своей.
