Элизабет Хойт - Скандальные наслаждения
Она выдержала его взгляд и подняла подбородок. Это был жест старый как мир, такой же старый, как тот, которым Ева подзадоривала Адама откусить кусочек от спелого яблока.
Томас отвернулся. Он как-то попробовал этого яблока, и хотя было трудно, но он смог оторваться от опьяняющей сладости плода. Эта женщина — ведьма, потаскуха. А в его жизни ему хватало потаскух.
Лицо леди Геро было спокойно и серьезно и почти красиво. Ее, кажется, совсем не впечатлило театральное перечисление Гриффином всех его грехов.
— Я уже поняла, что вы распутник, — сказала она, когда он остановился. Она присела в грациозном реверансе. — Но поскольку вы мой деверь, лорд Рединг, то полагаю, что совсем избежать вашего общества будет затруднительно.
Эта женщина точно знала, как уколоть мужчину и задеть его самолюбие. И надо же было так случиться — вот уж ирония судьбы, — что именно эту женщину Томас избрал своей невестой. Женщину, которая не постеснялась высказать ему свое неудовольствие. Женщину, которая наблюдала его не в лучшем виде и явно не собиралась забыть это зрелище. Женщину, гордившуюся своей незапятнанной репутацией.
Леди Совершенство — идеальный выбор для его идеального брата.
Гриффин с неприязнью смотрел на нее. Она изогнула левую бровь — черт бы ее побрал! Она далеко не красавица, невеста его брата. Но она обладала той элегантностью, которую можно иногда обнаружить среди представительниц высшего английского света. У нее нежная кремовая кожа, немного длинное лицо, правильные аккуратные черты, а волосы рыжие, изысканного оттенка.
Он видел похожих на нее женщин сотни раз, и все же… что-то в леди Геро было особенным. Уже одно то, что большинство дам ее сословия просто оставили бы его в гостиной самостоятельно разбираться в той ситуации, куда он угодил. А она пошла против своих строгих моральных правил и спасла и его, и Беллу. Она что, сделала это из сострадания к двум незнакомым ей людям? Или у нее такие глубокие этические устои, которые вытеснили ее отвращение к происходившему в гостиной?
Музыка утихла, и танец закончился. Ему следует отвести ее обратно к нудному Томасу. Он сопроводит ее к жениху, разумеется, но… чуть-чуть повременит.
Гриффин поклонился и с покорным видом предложил ей руку.
— Печально, не так ли?
Геро подозрительно на него взглянула, но этикет не позволил ей отказаться. Гриффин в душе торжествовал.
— О чем вы? — спросила она.
— О, о том, что такая благовоспитанная женщина, как вы, вынуждена смириться с обществом такого отпетого негодяя, как я. Исключительно из-за светских условностей.
Геро высоко подняла подбородок, а он медленно повел ее сквозь толпу.
— Я сознаю свой долг.
Гриффин выкатил глаза.
— Это вам зачтется. Мое постоянное присутствие в вашей жизни, несомненно, приведет вас к святости.
От его внимания не укрылось, как слегка дрогнули мягкие розовые губы. Ей-богу! Леди Совершенство обладает чувством юмора! Гриффин увидел улыбку, хотя лицо осталось неподвижным. А какой будет настоящая улыбка на ее лице? А что будет, если она рассмеется от души?
Он наклонил к ней голову, вдыхая запах цветов.
— Если вы выходите за моего брата не из-за его титула, тогда почему?
Широко раскрытые серые глаза с удивлением посмотрели на него. Она находилась так близко, что стоило ему наклониться чуть ближе, и губы коснулись бы ее губ. А если бы ее губы разомкнулись под его языком, то он ощутил бы их вкус — обволакивающий вкус меда.
О Боже! Гриффин резко поднял голову. К счастью, леди Геро не заметила его замешательства.
— Что вы имеете в виду?
Он со вздохом отвернулся. Они почти пересекли залу и теперь двигались в противоположную сторону от того места, где стоял Томас. Он играет с огнем, но его всегда привлекала опасность.
— Почему вы выходите за Томаса?
— Мой брат и он — друзья. Максимус настоятельно советовал мне вступить в этот брак.
— И это все?
— Нет, конечно. Мой брат не стал бы рассматривать Мэндевилла как подходящего мужа для меня, если бы тот не пользовался уважением, не был добрым и состоятельным человеком. — Она выложила все доводы брата, словно перечисляла достоинства породистого барана.
— Вы его не любите? — спросил Гриффин не ради праздного любопытства.
Геро непонимающе сдвинула брови, словно он перешел на шведский язык.
— Я не сомневаюсь, что когда-нибудь полюблю его.
— Не сомневаетесь… — пробормотал Гриффин, снова почувствовав дурацкое удовлетворение. — Как, к примеру, любимого спаниеля!
Геро остановилась как вкопанная, и он подумал, что она вполне могла бы упереться руками в бока подобно разозлившейся торговке рыбой.
— Мэндевилл не спаниель!
— Тогда датский дог?
— Лорд Гриффин…
Он потянул ее вперед и повел к другой стороне залы.
— Просто я всегда думал, что было бы приятно…
— Что?
— Быть влюбленным в жену… или в вашем случае — в мужа.
Ее лицо на мгновение потеплело, серые глаза чуть затуманились, а нежные губы приоткрылись. Гриффин не мог оторвать от нее глаз. Неужели он увидел подлинную леди Геро?
Но она тут же снова превратилась в леди Совершенство, с прямой спиной, плотно сжатыми губами и непроницаемым взглядом. Перемена была удивительной. Что стало причиной такого перевоплощения?
— Как романтично, — произнесла она скучающим и невыразительным светским тоном, а Гриффин едва не заскрежетал зубами, — думать, что любовь хоть как-то связана с браком.
— Почему?
— Потому что брак для нашего сословия — это соглашение между семьями, и вам это хорошо известно.
— Но разве это не может быть чем-то большим?
— Вы намеренно притворяетесь, — нетерпеливо произнесла Геро. — Не мне объяснять вам законы светского общества.
— У моих родителей это было.
— Что?
— Любовь, — ответил Гриффин. — Они любили друг друга. Я знаю, какая это редкость, но это вполне возможно.
— Мои родители тоже любили друг друга.
— Что? — От неожиданности он даже смутился.
Геро склонила голову, и он видел только ее рот с печально опущенными уголками.
— Я знаю, что между моими родителями была глубокая привязанность.
Гриффин вдруг с ужасом вспомнил, что ее родителей убили. Это преступление было у всех на устах лет пятнадцать назад: герцог и герцогиня Уэйкфилд, выходя из театра, погибли от рук лондонских бродяг.
— Простите, мне очень жаль.
Геро вздохнула и подняла на него глаза, такие беззащитные.
— Ничего. Почти никто не говорит со мной о них. Словно они никогда не существовали. Я была еще маленькой девочкой — еще не вышла из классной комнаты, когда они умерли, но я немного их помню… до того, как это случилось.
