Виктория Александер - Ловушка для джентльмена
— И очень противное. Слишком…
— Пристойное? Чопорное? Скучное?
— Вот именно, — кивнул Реджи. — А жаль. Бьюсь об заклад, под этим унылым платьем скрывается соблазнительная фигурка, а в этих глазах прячется интригующая история. Она вполне может быть жертвой тяжелых обстоятельств, которые ей не под силу преодолеть. И ей очень нужна помощь, возможно, даже спасение. Наверное, мне следовало бы узнать…
— Тебе совершенно ничего не следовало бы. — Маркус крепко взял друга за плечо и повел его прочь от лестницы по коридору к конторе стряпчего.
Виконт Беркли, Реджинальд, Реджи был самым близком и старинным другом Маркуса. Их владения были расположены в одном графстве, и выросли они по соседству. Во многих отношениях они были похожи как братья. В других же большего несходства и представить себе было невозможно.
У Реджи была крайне раздражающая склонность представлять себя в виде благородного рыцаря, который спасает простых и знатных девиц, попавших в беду. По большей части леди, о которой шла речь, не хотела и не нуждалась в предлагаемом спасении, а Реджи всегда вместе с помощью предлагал свое сердце.
Что же до Маркуса, он явно не был спасителем беспомощных дам, но у него всегда была страсть к тайнам, и в глубине души он долго разгадывал загадку пары прекрасных глаз, приятно округлых бедер и общего облика девушки, контрастирующего с ее очевидными житейскими обстоятельствами. По опыту он знал, что только женщины, равные ему по рождению, встречают мужской взгляд с непоколебимой прямотой, которую проявила эта особа, но такие женщины попадаются крайне редко. Честно говоря, женщины, которых он мог припомнить, говорившие с ним так твердо и прямо, были только среди тех, которым его поручили в детстве. Его мать, конечно, няньки, гувернантки…
Он фыркнул.
— Полагаю, твоя дева, попавшая в беду, более чем в состоянии сама о себе позаботиться. Готов поспорить на крупную сумму, что означенная леди привыкла плавать в гораздо более ненадежных водах, чем те, которыми являются улицы Лондона для мисс без сопровождающих лиц. Я думаю, она привыкла иметь дело с той самой очень неприятной формой жизни, — он открыл дверь в приемную конторы Уайтинга и усмехнулся другу, — с детьми.
Не прошло и двух часов, как из головы Маркуса вылетели все таинственные женщины, решительные гувернантки и беспомощные девы.
— Это нелепость, вот что я думаю, — заявил Реджи, вероятно, в сотый раз. Степень его негодования росла вместе с поглощением превосходного бренди Маркуса. — Я поверить не могу…
— А я могу. У моего отца всегда была интересная манера давать мне ровно столько веревки, чтобы я мог повеситься.
— Сколько веревки? — Реджи снова протянул ему пустой стакан.
— В основном это в переносном смысле. — Маркус пожал плечами и налил виконту бренди.
Оба уютно расположились в просторной библиотеке Пеннингтон-Хауса, служившего последние два столетия местом пребывания в Лондоне семейства Холкрофт и графов Пеннингтон, а с тех пор как друзья стали взрослыми, их личным убежищем. — И вот теперь отец, ничего не сообщив, конечно, предоставил мне разумное количество времени, как ему кажется…
— Тридцать лет? — Реджи посмотрел на Маркуса поверх своего стакана. — Это и есть веревка?
— Именно. Достаточное количество времени в глазах многих, чтобы обзавестись женой по собственному выбору. То, что я до сих пор не сумел этого сделать, означает, что теперь я теряю право это сделать. — Маркус откинулся к краю стола и задумчиво глотнул бренди. — Поскольку я не отбрасываю мысли о том, чтобы этот выбор вырвали у меня из рук, я должен признать, что способ, которым это было проделано, весьма умен.
— Вот как?
— Если бы я знал об этом предельном сроке женитьбы, я мог бы вполне выбрать жену на основе только соответствия. Положение в обществе, финансы и все такое. Мой отец, видишь ли, был своего рода романтиком. Если бы я узнал о его намерениях, пришлось бы отставить в сторону всякую там привязанность, даже любовь, если хочешь. Он очень верил в союзы сердец. — Маркус фыркнул. — О да, он был чрезвычайно умен. Когда-нибудь я проделаю то же самое со своим собственным сыном.
— Послушай, Маркус, мне кажется, ты чертовски возмущен всем этим.
— Был возмущен. Нет, все еще возмущен, но мой гнев смешан с восхищением. — Он вздохнул. — По правде говоря, Реджи, он ведь протянул руку из могилы и схватил меня за…
Дверь в библиотеку распахнулась, и в комнату, точно порыв безжалостного злого ветра, ворвалась вдовствующая графиня Пеннингтон.
— Маркус Алоизий Гренвилл Гамильтон Холкрофт, вы намерены или не намерены жениться на этой девушке?
Реджи с благоговейным ужасом вскочил на ноги. Вдова седьмого графа Пеннингтона часто внушала такое чувство всем, кроме ее покойного мужа и сына.
— Добрый вечер, миледи. Как всегда, мне очень прия…
Леди Пеннингтон жестом велела ему замолчать и остановилась в нескольких шагах от своего единственного чада.
— Итак, да или нет?
— Добрый вечер, матушка, — ласково сказал Маркус. Он был вечно благодарен Создателю за то, что не унаследовал материнской склонности к драматическим выражениям своих страстей. — Вижу, вы уже слышали новость.
— Конечно, слышала. Я была здесь, когда мистер Уайтинг пришел сегодня утром с этим ужасным условием. Стоит ли говорить, что вас, как всегда, нигде нельзя было найти.
— Подумать только. — Маркус попытался не улыбнуться при этом обвинении.
Он любил мать, как положено всякому хорошему сыну, но предпочитал держаться от нее на расстоянии. Особняк в Лондоне и дом в усадьбе Холкрофт-Холл были достаточно просторны, — а интересы матери и сына довольно сильно отличались друг от друга, — так что это давало им возможность мирно сосуществовать в те месяцы года, когда нельзя было избежать совместного проживания. Маркус давно уже подумывал о покупке собственного особняка, хотя на самом деле даже когда мать и сын находились оба в одном доме, их дороги редко пересекались. Маркус считал и полагал, что мать с этим согласна, что оно и к лучшему.
— Если бы вы не тратили попусту вашу жизнь до сих пор, вы были бы уже давно женаты и, может быть, имели бы наследника. — Леди Пеннингтон блеснула глазами, словно неудача Маркуса с женитьбой и размножением была частью великого заговора, зачеркивающего смысл и цель ее жизни. — Теперь у вас есть выбор.
— Судя по всему, нет, — возразил Маркус.
— Вы не кажетесь огорченным такой перспективой. — Мать с подозрением смотрела на него. — Почему же нет?
Маркус пожал плечами, словно мысль о женитьбе на девушке, которой он и в глаза не видел, не имела никаких последствий и не была самой возмутительной перспективой, какая когда-либо приходила ему в голову. Не была той мыслью, от которой он не видел возможности спастись.
