Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 2. Превратности любви
— Мои щёки тоже горели, — Николай с нежностью поцеловал жене руку. — Шарлотта, нам выпало редкое счастье — любовь с первого взгляда. И я не перестаю благодарить судьбу за нашу встречу.
— Сможет ли когда-нибудь сказать то же самое и наш сын?
— Возможно, наш сын не слишком благоразумен в выборе будущей супруги. Но вы-то уж точно слишком требовательны в выборе будущей невестки, — Николай рассердился. Очарование момента прошло. Последняя фраза жены его раздосадовала — вечное женское стремление настоять на своем!
— Не только невестки. Со временем она станет императрицей. Поэтому требования к ней гораздо выше, чем, если бы она была невесткой обычного человека, — горячо продолжала Александра.
— Вы слишком много нервничаете в последнее время, Шарлотта! — прервал ее Николай.
— Хорошо, — отступилась она. Продолжение спора было чревато гневом вспыльчивого императора. — Обещаю, что не стану препятствовать этому браку.
— Но имейте в виду, если вы затеяли расстроить эту женитьбу, как я и предполагаю, то вам не поздоровится! — Николай стремительно повернулся и ушел, в сердцах хлопнув скрытой за обоями дверью.
За день до приезда Марии цесаревич уехал на охоту. Он не вернулся к вечеру, хотя за ним посылали, и утром тоже не было никаких признаков его скорого возвращения. А между тем кортеж принцессы приближался к столице. С застав время от времени приезжали вестовые с донесениями. Было известно, что в дороге юную принцессу несколько раз укачало на ухабах, и сопровождавший ее придворный лекарь даже сделал ей кровопускание и рекомендовал почаще делать остановки, дышать свежим воздухом. Что, впрочем, тут же вызвало у принцессы легкое недомогание и першение в горле. Ее организм, привыкший к теплому континентальному климату маленького, чуть не круглый год утопающего в цветах и зелени Дармштадта, с трудом переносил российские утренние заморозки и порывы колкого холодного ветра.
Ее лютеранский наставник патер Иоахим не оставлял принцессу заботами. Среди других детей герцога Гессенского Мария выделялась кротким нравом и благочестием. И добрый священник переживал за последствия этих смотрин — в случае их благополучного разрешения Мария должна будет принять православие. В его задачу входило подготовить целомудренную и религиозную принцессу к необходимости этого шага. Он знал, Марии можно и приказать, но считал, что пользоваться ее смирением кощунственно. Патер Иоахим предпочитал прибегать к уговорам и разумным доводам — принцесса была не по годам умна и проницательна. Наставник видел, как она взволнована, и беседою отвлекал Марию от тревог о будущем.
В Зимнем тоже волновались. Весь дворец напоминал огромный улей — к нему то и дело подъезжали кареты приближенных ко двору персон. Всем хотелось присутствовать при первом представлении будущей русской императрицы. После приема должен был состояться большой обед, обычно изобильный и обставляемый с пышностью. Не было только Александра, и эта новость обсуждалась всеми. Особенно старались фрейлины, образовавшие в зале приемов шеренгу первого ряда.
— Сегодня мне снился сон, — шептала злая Нащокина, — будто стою я в церкви, и тут залетела ворона и села прямо на икону! К чему бы это?
— Кажется, ворона — к разговорам! — улыбалась Нарышкина.
— Нет-нет, — вмешивалась в разговор фон Берг. — Ворона — это принцесса Дармштадтская, а то, что она села, означает, что быть ей императрицей.
— Она станет императрицей только в том случае, если цесаревич женится на ней, — парировала, обмахиваясь веером Нарышкина, имевшая свои виды на Александра. — А он что-то не спешит быть объявленным в качестве ее жениха.
— Говорят, она худая и длинная. И ходит, будто ей куль с мукой на спину уронили — никакой грации! — сообщила Салтыкова.
— Не понимаю, чему вы удивляетесь! — пожимала роскошными плечами Нарышкина. — Всем известно, что ее отец не королевской крови. Откуда же взяться манерам?
— В таком случае нам следует быть снисходительнее к бедняжке, — с притворным сочувствием вздыхала Нелидова. — Она просто не знакома с этикетом!..
При объявлении императорской четы зал стих и присел в общем поклоне. Николай и Александра торжественно вышли рука об руку, и по всему было видно, что царствующие особы всеми силами стараются не замечать отсутствия на церемонии виновника всего этого переполоха — наследника Александра.
— Где он? — сквозь зубы спросил Николай супругу, не меняя дружелюбного выражения лица.
— Не знаю, — одними губами прошептала Александра, улыбаясь своим фрейлинам.
— Уж не вы ли нашли способ задержать его?
— Вы считаете, что я способна так унизить бедную девочку?
— Почему бы и нет? Ведь вы так хотели, чтобы этот брак не состоялся!
— Отчего именно теперь, когда я смирилась с этим нелепым сватовством, я слышу оскорбления от вас!
— Просто я не уверен в вашем смирении…
В зал с противоположной от трона стороны вошел обер-церемонимейстер и, трижды стукнув штандартом в пол, громко провозгласил прибытие принцессы Марии.
— Дочь великого герцога Гессенского Людвига II, Максимилиана-Вильгемина-Августа-София-Мария, принцесса Дармштадтская!
Все головы разом обратились к двери. Николай улыбнулся, Александра тоже — император с торжеством, императрица со сдержанным раздражением.
Мария шла впереди свиты. У нее оказались пышные волнистые волосы и огромные голубые глаза, взгляд которых как будто проникал в самую глубину души. Она двигалась медленно, но с каким-то особым изяществом, придававшим ее движениям неуловимую прелесть. И, несмотря на свой действительно высокий рост, была она грациозна и оставляла по себе впечатление почти воздушной хрупкости.
Николай улыбнулся, нет-нет, вкус не подвел Александра. Это у него от меня, подумал император, с удовольствием наблюдая, как Мария делает реверанс.
Адъютант императора сопроводил гостью к царствующим особам.
— Дорогая принцесса! Очень рад видеть вас в России! — ласково сказал Николай.
— Добро пожаловать в Санкт-Петербург. Мы очень рады, что вы посетили нас, — в тон ему сказала Александра.
— Милая Мари! — Николай подошел к юной гостье. — Вы позволите мне вас так называть? Наш сын восторженно рассказывал о вас, и теперь мы убедились, что его восторги оправданы!
— Надеюсь, долгая дорога вас не утомила? — сухо, но вежливо поинтересовалась императрица.
— Дорога была совсем не утомительной, — поспешила с ответом Мария. И хотя ее камеристка приложила все усилия, чтобы скрыть бледность принцессы, Мария понимала, что перенесенное утомление наверняка заметно, тем более такой опытной женщине, как императрица Александра.
