Дженнифер Блейк - Испанская серенада
Тропа, по которой они ехали, становилась все круче и каменистее. Создавалось впечатление, что они взбираются все выше в горы, вместо того чтобы вернуться в долину Гвадалквивира, где пролегала дорога на Кордову. Более того, из-за сумерек и облачности она не могла даже определить направление движения. Сомнение и страх стали терзать ее с новой силой. «Что я наделала? — Эта мысль приходила снова и снова, назойливо повторяясь под стук копыт. — Что я наделала?»
Руки, державшие ее, были горячими, их сила казалась непреодолимой. В ней боролись два чувства: осторожность приказывала ей немедленно освободиться, в то время как инстинкт побуждал довериться Эль-Леону. Она не могла разобраться в себе. Эль-Леон сделал все, о чем она просила. Более того, он убил человека, покушавшегося на ее жизнь, и за это она должна быть ему благодарна. Если ей и казалось, что он слишком легко согласился помочь ей, то не следовало забывать о сундуке с золотом, навьюченном на мула. Он вполне мог объяснить согласие бандита. Разве могло быть иначе? Она в безопасности, у Эль-Леона нет причин обманывать ее доверие.
Несмотря на это, Пилар не могла успокоиться. Позволить себе принять его поддержку, прижаться к нему — все это казалось ей слишком большой вольностью. Они совсем не знали друг друга. Он выглядел слишком жестоким и непреклонным, чтобы довериться ему. Время шло, у нее ныло все тело, мускулы сводило от усилий держаться в седле прямо, не касаясь Эль-Леона, но она не жаловалась.
Чтобы отвлечься, она стала рассматривать едущих рядом всадников. Они разговаривали мало, было ясно, что они прекрасно знают друг друга и свои обязанности и не нуждаются в долгих речах. Тем не менее Пилар, прислушиваясь к шуткам и разговорам, смогла узнать их имена. Слева ехал Энрике. Ему было немногим более тридцати, его светло-каштановые волосы сильно вились. Его глаза, типичные глаза андалузца, казались почти черными, как и ее собственные. Он был невысок, не более чем на два дюйма выше ее, и тонок в кости. Он поминутно трогал свои тонкие усики и, поймав взгляд Пилар, весело и дружелюбно улыбался ей. Он выглядел наиболее общительным из всех.
Справа ехал мужчина постарше, всем видом и манерой держаться он напоминал медведя. Его лицо было изборождено мелкими оспинами. Между бровей залегла глубокая морщина. Его глаза были усталыми и выцветшими — глаза много видевшего и много испытавшего человека, долгое время проводящего под открытым небом. Когда он смотрел на Пилар, его взгляд был проницателен и печален. Звали его Балтазар.
Замыкал шествие, ведя в поводу захваченных лошадей, долговязый парень лет двадцати с небольшим. Его шляпа болталась у него за спиной на шнурке, темные волосы свободно падали на лоб. Седло, на котором он сидел, было украшено серебром. Такого Пилар еще не видела. Держался он на лошади так, словно родился в седле. Ясные светло-голубые глаза были устремлены вдаль. Весь его вид свидетельствовал о безрассудстве, граничащем с бравадой. Его звали Чарро. Если она правильно поняла, это было прозвище, но никак не имя.
Рефухио не представил их Пилар. Она начала узнавать его и не думала, что это было случайно. По-видимому, он считал, что чем меньше ей станет известно, тем лучше. Она пыталась убедить себя, что это не имеет значения, что она больше не увидит никого из них. Тем не менее эта мера предосторожности задела ее за живое.
Она вздохнула с облегчением, когда они остановились отдохнуть. Но, увидев, что мужчины торопливо седлают свежих коней, среди которых был белый арабский жеребец ее отчима, она поняла, что отдых будет недолгим. Пилар оценила соратников Эль-Леона и была готова ко всему.
Когда Рефухио опустил ее на землю и спрыгнул сам, она показала на одну из свободных лошадей.
— Я могу ехать верхом и избавить вас и вашу лошадь от ненужного груза.
— Вас нельзя назвать грузом. К тому же здесь нет дамских седел, а лошади могут испугаться развевающихся юбок.
— Я уверена, что справлюсь, — настаивала Пилар.
— Как я посмотрю в глаза вашей тетке, если вы упадете? Я не могу рисковать своей репутацией.
Она взглянула на него, ища в его словах скрытый подтекст. Они звучали убедительно и веско и явно предназначались для того, чтобы успокоить ее. Он был настороже, готовый отразить любое ее возражение.
— Я действительно буду в безопасности, — убеждала его Пилар.
Рефухио улыбнулся:
— Неужели вам было так неуютно?
— Нет, но как себя чувствовали вы?
— А как вы думаете? Девушки, которые не визжат и не отбиваются, не каждый день попадаются на моем пути. — В его словах послышалась ирония. Он чувствовал ее страх. Она должна помнить, что он очень восприимчив и наблюдателен. Но его восприимчивость не делала его более достойным доверия, и об этом ей тоже не следовало забывать.
— Вы не должны… — начала она и смолкла. Рефухио изучал ее чистые черты, грустный взгляд
огромных темных глаз, обрамленных длинными ресницами, смотрел, как ветер играет прядью волос. Их цвет напоминал ему цвет старого золота. Неожиданно он почувствовал угрызения совести. Годы прошли с тех пор, как он в последний раз беседовал с женщиной, с такой, как Пилар Сандовал-и-Серна. Она была прелестна, интригующе своенравна и отважна. Было время, когда он мог бы ухаживать за ней, шутить, петь серенады, относиться к ней с должным почтением. Возможно, он был бы вознагражден ее улыбкой. Но это время давно ушло, и сожалеть о нем теперь не имело смысла.
— Чего я не должен делать? — резко спросил он. — Выдать вас? Я мог бы произнести речь, полную торжественных обещаний, и поклясться честью, но что заставит вас поверить мне? Всем известно, что разбойники лгут. И к тому же вы правы, не доверяя мне. Мы направляемся отнюдь не в Кордову.
— Что? — Она была шокирована. — Но тетушка ждет меня сегодня вечером или, на худой конец, ночью. Я не хочу разочаровывать ее. Она с большим трудом смогла сообщить, что ждет меня, когда отец Доминго связался с ней по моей просьбе.
— Думаю, дон Эстебан прекрасно помнит, что однажды вы уже собирались скрыться в доме своей тетки? — Она кивнула, и Рефухио продолжал: — Он также знает и, без сомнения, боится, что столь уважаемая дама может начать дознание. Ее заинтересуют обстоятельства смерти вашей матушки, а также то, что вы остались без наследства. Дон Эстебан не сможет помешать ей. Как только он придет в себя, он, разумеется, поскачет в Кордову, чтобы перехватить вас. Будет неплохо, если вы надолго задержитесь в пути. Это заставит его предположить, что вы нашли другое убежище.
— Вы имеете в виду, что я должна остаться с вами на всю ночь?
— Или дольше. Не говорите мне, что вас беспокоит ваше доброе имя. Вы оставили его в Севилье.
