Джуд Деверо - Дорога страсти
— У нее грудь, как нос у корабля. Хэнк усмехнулся:
— Блайт Byдли.
Миссис Соумс неодобрительно поджала губы:
— Она привезла каталог с образцами обоев.
Кровь отхлынула от лица Хэнка.
— Она у переднего крыльца? Я, пожалуй, уйду с черного хода. Скажите ей…
— И не подумаю! — с негодованием заявила миссис Соумс. — Вы заставили бедную девушку поверить в то, во что ей не следовало верить, и теперь вы должны встретить ее как подобает мужчине, а не удирать, как последний трус. — Она собралась еще что-то сказать, но вместо этого развернулась и вышла, оставив его одного.
Хэнк медленно натянул пиджак и приготовился к тому, что должно было произойти. Три года назад Блайт была его студенткой. Еще тогда он был поражен ее умом, живым интересом, оригинальностью ее работ и, не в последнюю очередь, ее великолепной грудью. Правда, в этом плане он никогда не предпринимал никаких шагов по отношению к ней. Даже когда она оставалась после занятий, чтобы спросить его о чем-то, когда давала ему возможность перейти к более личным отношениям, он твердо держал дистанцию. Студенток он не трогал.
В начале следующего учебного года он ожидал увидеть ее снова, но в студенческом городке она не появилась. Затем однажды он увидел ее идущей по городку в каком-то легкомысленном платье, больше подходящем для танцев, чем для учебы. Он остановил девушку и заговорил с ней. То, что он услышал, Хэнку крайне не понравилось. Родители Блайт, люди небогатые по сравнению с семьей Хэнка, познакомили ее с сыном старого друга ее отца. Они провели вместе лето, и Блайт сама не заметила, как оказалась помолвлена с ним. И только после помолвки жених заявил, что не хочет, чтобы она продолжала учебу. Под давлением жениха, его и своих родителей Блайт оставила колледж и поступила на кулинарные курсы.
Хэнку это совсем не понравилось. Ему претила сама мысль о том, что кто-то вправе распоряжаться чужой жизнью, но, если Блайт теперь счастлива, он не должен вмешиваться.
Она сказала, что собирается пообедать с женихом, и вдруг пригласила его на этот обед.
И Хэнк неожиданно для себя принял приглашение. Скорее всего, повинуясь порыву или чему-то еще — может, странному тону голоса Блайт, смеси настойчивой просьбы и мольбы, или легкой печали в ее глазах.
Он пошел на обед, превзошедший его худшие опасения. Жених Блайт был явно до смерти напуган самой мыслью о том, что женщина может быть так же умна, как и он сам — если не умнее его. Он подробно разъяснил Блайт содержание меню, написанного по-французски, хотя, как знал Хэнк, Блайт свободно владела французским. Он спросил Хэнка о его книге, но, прежде чем тот раскрыл рот, потрепал Блайт по руке и заявил, что лучше не утомлять ее умной беседой. А ведь в прошлом году на самом сложном экзамене, который Хэнк устраивал за всю свою жизнь, Блайт не смогла ответить только на один вопрос!
Хэнку не понравилось то, что он увидел, но он решил не вмешиваться. Он уже понял — если ты вмешиваешься в отношения красивой женщины с ее женихом или мужем, красивая женщина тут же решает, что ты должен на ней жениться. Некрасивые женщины просто благодарят тебя за то, что ты освободил их, и идут своей дорогой, но красивые надеются, что ты после этого посвятишь им остаток своих дней.
Так что он просто ушел с того обеда, ничего не предприняв и даже не сказав Блайт ни слова о том, что она отказывается от собственной жизни в угоду этому надутому юнцу.
Но что стало потом с благими намерениями…
Когда он выиграл гонку Гарримана, его переполнял восторг победы. В нем не осталось и следа от профессора экономики. Он был просто счастливым, полным сил молодым мужчиной, в руках у него был серебряный приз, люди поздравляли его, а на краю толпы стояла Блайт Byдли в белом платье. Шляпка с забавным зеленым пером украшала ее голову, рыжие волосы были распущены по спине. Он не раздумывал. Он просто протянул к ней руку, и она подошла. А когда он обнял ее, она так податливо прижалась к нему, что Хэнку показалось, что Блайт — еще один приз за победу в гонке.
В гостинице, когда дверь закрылась за ними, он на миг обрел способность рассуждать здраво и попытался сказать, что ей бы лучше уйти. Но тут Блайт подняла юбку до колена, открыв черный шелковый чулок. Хэнк мог устоять перед чем угодно, но только не перед черными шелковыми чулками на длинных стройных ножках. Он мог бы даже предать свою страну, если бы его расспрашивала женщина, показывая при этом красивые ноги.
Они провели вместе уик-энд — два восхитительных, великолепных дня, где были ванны из шампанского, бешеная утренняя гонка через всю Аризону на вымытой машине, пикник и любовь под гигантскими кактусами. В понедельник он поцеловал ее на прощание, после чего Блайт, как думал Хэнк, вернулась обратно к жениху.
И вот теперь, месяц спустя, она стоит у его дверей с каталогом обоев в руке. А Хэнку было прекрасно известно, что этот каталог может означать только одно — женитьбу.
Он с тоской поглядел на графин виски, но тут раздался стук в дверь, и времени больше не осталось.
Миссис Соумс нашла его позже. Он сидел в темноте, прихлебывая виски. Она с неодобрением отметила, что графин наполовину пуст, и включила настольную лампу. Хэнк моргнул, но не пошевелился. По всей комнате были разбросаны обрывки обоев, точно кто-то в ярости рвал и расшвыривал их — скорее всего, так оно и было.
Она не собиралась давать ему возможность сидеть вот так, преисполнившись жалости к самому себе.
— Если хотите знать, вы это заслужили, — сердито сказала она. — Вы увлекаете этих девушек. Влюбляете их в себя, а потом отказываетесь жениться. И уж раз зашел разговор, почему бы вам и вправду не жениться на какой-нибудь из них? Эта молодая леди, мисс Вудли, показалась мне чрезвычайно достойной особой. Вам уже двадцать восемь лет — самое время остепениться и обзавестись семьей. Может, тогда перестанете гонять на своих машинах и уводить женщин у других мужчин.
Она прервала свою тираду, увидев, как он опечален. Сев рядом с ним, миссис Соумс потрепала его по руке.
— Намерения, стало быть, у вас, милый, были хорошие.
— Самое смешное, — негромко привнес Хэнк, — что я бы и не прочь жениться. Только я еще не встретил нужную мне девушку. В Блайт я не могу найти ни единого изъяна. Она умная, интересная, восхитительно красивая, великолепна в… э-э, прекрасный собеседник, а ее родословная не вызвала бы возражений даже у моей бабушки.
— Ну так женитесь на ней, — сказала миссис Соумс. — По крайней мере, начните за ней ухаживать. Думаю, пройдет не так много времени, и вы влюбитесь в нее.
Хэнк отхлебнул виски.
— Я вряд ли смог бы полюбить ее. Не знаю почему, но уверен, что она — не та, которую я ищу. И у меня такое чувство, что когда-нибудь я встречу девушку и сразу же пойму, что именно ее и искал. — Он усмехнулся. — Несколько метафизически звучит, не правда ли, миссис Соумс?
