Барбара Картленд - Счастливая невеста

Юэн все еще улыбался, заходя в дом через заднюю дверь: он не хотел мешаться под ногами у прислуги, которую наняли, чтобы подготовить замок к возвращению графа.

На кухне Мойра с кухаркой вели подсчет продуктов. Юэн услышал голос сестры и просунул голову в дверной проем.

Большой жирный окорок лежал на блюде, а с крюков над головой свисало несколько пар куропаток. Масла и сахара тоже было вдоволь. Кухарка успела приготовить овсяные лепешки. Юэн ловко стащил одну из них и с жадностью запихнул в рот.

— Не посмотрю, что наследник, и огрею по рукам, если возьмете еще хоть одну, — пригрозила женщина, вооружившись деревянной ложкой.

Юэн сделал Мойре знак выйти за дверь.

— Что такое?

— Ко мне только что приходил Кэмпбелл. Он признал поражение по поводу арендной платы.

— Папа будет тобой гордиться, — с улыбкой сказала девушка. — Вот и хорошая новость к его возвращению.

— Будем надеяться, что он тоже привезет нам добрые вести.

Появление графини в кухне прервало их разговор.

— Что за добрые вести? — осведомилась она, подняв бровь.

— Мама, фермеры согласились на нашу новую арендную плату. Сегодня днем ко мне приходил Кэмпбелл. Я вижу, мы решили устроить настоящий праздник — папа прислал денег? Не представляю, как иначе можно позволить себе целый окорок!

Графиня переменилась в лице и невольно прикоснулась к шее. Сначала Мойра не придала этому жесту никакого значения, но потом заметила, что на шее матери нет привычной нити жемчуга.

«Не могла же мама ее продать?» — с ужасом подумала Мойра.

Она знала, что отец графини подарил ей эти жемчужные бусы по случаю рождения Юэна. Девушка не допускала мысли, что мать может с ними расстаться.

Однако окорок, сахар и баночки анчоусной пасты «Услада джентльмена» утверждали обратное.

«Чем скорее папа вернется домой, тем лучше. Иначе нам и замок скоро придется продать».

Мойра и представить себе не могла, насколько пророческой окажется эта мысль. Наступил наконец день возвращения графа.

— Я хочу сделать сегодняшний день незабываемым, — объявила графиня, когда в дом внесли огромную вазу с благоухающими лилиями.

— В котором часу отец просил его ждать? — Девушка спускалась вниз в одном из своих лучших платьев. Ее волосы были изящно уложены, и она выглядела очень взрослой.

— Около пяти, — ответила графиня. — У нас целый день, чтобы подготовиться.

Мойра страстно пожелала, чтобы ее наихудшие опасения не подтвердились, и с головой ушла в приготовления, забыв о тревогах.

Скоро, слишком скоро время подошло к пяти. Графиня, раскрасневшись от волнения, в десятый раз поправила прическу. Юэн и Мойра сидели в гостиной, напряженно ожидая услышать скрип колес под окном.

Наконец, едва часы пробили в пятый раз, экипаж графа показался на повороте подъездной аллеи.

— Выйдешь на улицу, чтобы встретить его? — спросил Юэн у сестры, побледнев от нервного напряжения.

— Не могу, — прошептала Мойра. — В любом случае мы должны позволить маме увидеть его первой.

— Верно, — с облегчением вздохнул Юэн.

По громким возгласам на улице брат и сестра поняли, что их отец дома.

И вот, с видом человека в отвратительнейшем настроении, в холле появился граф.

Мойре показалось, что отец похудел и выглядит старше, чем перед отъездом, и ее сердце сжала ледяная рука.

Девушка бросилась навстречу графу, чтобы расцеловать его, но тот был резок и пренебрежителен.

— Дай мне снять пальто, девочка, — осадил он ее. Мойра отошла в сторону, чувствуя себя уязвленной.

«Я шесть месяцев не видела отца, а он отмахивается от меня, как от чужой, — с болью подумала она. — Ох, не к добру это!»

Юэн уверенным шагом приблизился к отцу, чтобы пожать ему руку.

— Как урожай? — лаконично спросил граф.

— Неплохо, отец, неплохо.

— Нужно радоваться и малому, — последовал короткий ответ.

Юэн и Мойра переглянулись: все их надежды на лучшее быстро испарялись.

— Не хотите ли немного подкрепить силы, сударь?

Графиня была заботлива и внимательна.

— Я просто хочу ненадолго прилечь, сударыня. Разве нельзя оставить меня в покое? Я устал и буду ужинать через час. Надеюсь, это возможно?

Графиня отпрянула в ужасе: она не узнавала мужчину, который стоял перед ней.

Взяв себя в руки, Маргарет пригладила волосы и обратилась к детям:

— Дорогие, ваш отец изнурен дорогой. Давайте позволим ему отдохнуть перед ужином.

Мойра и Юэн смотрели вслед отцу, медленно поднимающемуся по лестнице. Но граф даже не оглянулся.

— Да что же это такое? — пробормотал Юэн. — Гробовщик и тот теплее встречает!

Ужин прошел безрадостно.

Граф с аппетитом поедал все, что перед ним ставили, особенно налегая на свиные отбивные. А вот остальные — нет. Графиня и дети почти не дышали из страха расстроить главу семьи.

— Как тебе свинина, дорогой? — осторожно спросила Маргарет.

— Ах, чудесно, чудесно, — ответил ее супруг, не отрывая взгляд от тарелки.

— А что за кухня в Америке, отец? — осмелился спросить Юэн.

— Хорошая. Отменные бифштексы…

К тому времени, как подали десерт, вся семья была на пике напряжения.

Мойра понимала, что отец собирается с духом что-то объявить: девушке уже приходилось видеть его в таком настроении.

Не притронувшись к «яблочному снегу»[9], граф прокашлялся. Все повернулись к нему, и он заговорил:

— Как мне ни радостно вернуться в лоно горячо любимой семьи, я приехал к вам с тяжелым сердцем.

Граф сделал паузу. Мойра сжала ладони; кровь отлила у нее от лица.

— Об этом трудно говорить, поэтому я скажу просто. Мы разорены, совершенно разорены.

Над столом повисла тишина: потрясение заставило всех замолчать.

— Ларри Харвуд оказался мошенником. Он взял наши деньги и сбежал с ними. Наобещал мне золотые горы, но только и делал, что проматывал мои сбережения самым бесстыдным образом. Он обманом заставил меня вложить деньги в рудник, которого не существовало, и, чтобы закрепить сделку, я отписал документы на замок и все земли Лендока. Одним словом, мы остались без гроша. Харвуд удрал бог весть куда, и теперь его американский банк требует уплаты долгов. Они придут сюда, чтобы забрать свое, то есть Лендок. Это лишь вопрос времени.

Шок было настолько сильным, что никто не мог говорить. Мойра видела, что Юэн вскипает от безмолвного гнева, а мать изо всех сил сдерживается, чтобы не разрыдаться.

Сдавленным голосом графиня нарушила тишину:

— Но ведь они не могут забрать наш дом? Скотт, скажи мне, что это не так.