Анна Бартон - Дерзкая и желанная
Джеймс едва удержался, чтобы не заявить: «О да, она вполне созрела».
– Я надеялся, что к концу сезона она будет уже обручена, – продолжал между тем Хантфорд, – но теперь вот… это.
Джеймс прокашлялся, радуясь, что герцог стоит к нему спиной и не видит выступившей у него на лбу испарины, и высказал предположение:
– Возможно, содержание письма вполне невинно. Твой отец мог учредить для Оливии трастовый фонд.
– Не представляю, чтобы он сделал что-то только для одной дочери: он обожал обеих.
– Может статься, это какая-то семейная тайна или реликвия, которую он хотел передать именно старшей дочери, – попробовал успокоить друга Джеймс.
– Маловероятно, – отозвался Хантфорд, поворачиваясь к нему лицом. – Отец не был в здравом уме в дни, предшествовавшие его смерти, а я вынужден предположить, что письмо было написано как раз в то время. Уверен, ты слышал сплетни об обстоятельствах его смерти. Все это правда. Когда наша мать сбежала на континент с одним из своих любовников, отец не смог этого пережить и застрелился. – Герцог поморщился. – Я никогда ни с кем не говорил об этом, кроме сестер и Беллы, до сих пор.
Джеймс хотел было сказать: «Мне очень жаль», да только засомневался, что другу нужно выражение сочувствия. Что ему точно нужно, так это найти решение сегодняшней проблемы, и Джеймс должен ему в этом помочь.
– Если твой отец написал письмо в дни, предшествовавшие его смерти, как ты подозреваешь, то, возможно, оно как-то все объясняет.
– Чего я и боюсь: вдруг оно разбередит уже затянувшиеся раны. И что в нем – описание глубины его мучений?
– Возможно, просьба о прощении…
– Я думал об этом. Но мы уже простили его. К своему стыду, вынужден признаться, что мне потребовалось больше времени примириться с произошедшим, чем сестрам.
Джеймс в раздумье поглаживал подбородок, пытаясь решить, как поступить в этой ситуации другу.
– Как ты, вероятно, уже и сам понял, у тебя четыре варианта решения проблемы.
Хантфорд вскинул бровь.
– Первый?
– Выполни условие отцовского завещания и отдай письмо Оливии. Как твой поверенный, я советую поступить именно так.
Герцог нахмурился.
– Следующий вариант?
– Ты можешь прочесть письмо и потом уже решить, отдавать его Оливии или нет.
– Но ты поступать так, конечно, не советуешь.
Джеймс сконфуженно улыбнулся другу.
– Именно. По правовым причинам, разумеется, но больше потому, что Оливии это скорее всего не понравится.
Хантфорд кивнул.
– Третий вариант?
– Уничтожь письмо. Сделай вид, что его не существовало, и Оливии не нужно ничего о нем знать.
Герцог стал мерить шагами пространство перед окном.
– Соблазнительно. Наша жизнь наконец-то наладилась – зачем рисковать все испортить?
Джеймс вздохнул.
– Как твой друг, я, конечно, могу понять, почему ты хотел бы избавить сестру от ненужных страданий, но…
– Но что? – вскинул голову герцог.
– Оливия – взрослая женщина. Быть может, пришло время тебе и относиться к ней как ко взрослой. – Джеймс был уверен, что заплатит за эти слова, когда они в следующий раз будут драться на ринге, но тем не менее продолжил: – Более того, если ты уничтожишь письмо, так и не узнаешь, чего хотел твой отец.
Хантфорд просверлил письмо гневным взглядом, словно не мог дождаться, когда бросит его в огонь.
– В этом-то вся и суть.
– Правильно. Но по мере того как будут проходить недели, месяцы и годы, ты можешь пожалеть о своем решении.
– Проклятье, Эверилл, тебе обязательно быть таким честным и прямолинейным?
Господи помилуй, если б Хантфорд только знал!..
Джеймс поспешил сменить тему.
– Могу предложить – еще один вариант, возможно, самый разумный.
– Ну, предлагай.
– Не делай ничего. Подожди. Дай себе время все как следует обдумать. Вряд ли еще несколько недель или даже месяцев что-то изменят.
– Подождать, – задумчиво повторил герцог. – Мне это нравится.
Джеймс слегка расслабился. Хантфорд, похоже, получил тот ответ, который был ему нужен, по крайней мере, сейчас, а это означает, что можно отправляться в путь. Ему так не терпелось уйти, что, не будь это крайне дурным тоном, он хлопнул бы друга по спине и ринулся к двери, но вместо этого медленно поднялся из кресла и проговорил:
– Что ж, если тебе больше ничего от меня не нужно…
– Кое-что еще.
Джеймс сохранил выражение невозмутимости на лице, но про себя чертыхнулся. В иных обстоятельствах он готов был бы для Хантфорда сделать все, что в его силах, но не в данной ситуации, где замешана Оливия.
– Чем еще я могу помочь?
Хантфорд решительно подошел к столу, взял письмо и протянул Джеймсу, но тот даже не пошевелился, не поднял руку.
– Я не понимаю…
– Пусть будет у тебя, пока я не решу, что делать.
Нет, только не это.
– Почему бы тебе просто не запереть его в ящике стола?
– Потому что у меня есть ключ, а я себе не доверяю: слишком велико искушение прочесть его. Или сжечь. И то и другое было бы несправедливо по отношению к Оливии. Возьми его, – он потряс письмом для выразительности, – и сохрани.
Джеймс вскинул руки.
– Это семейное дело. Мне не следует вмешиваться.
Герцог швырнул письмо на стол и обреченно рухнул в кресло.
– Прошу прощения. Не буду больше отнимать у тебя время, и спасибо, что заехал и дал отличный совет.
Джеймс был уверен, что скоро пожалеет об этом, а тем временем Хантфорд устремил на него полный надежды взгляд.
Вздохнув, Джеймс взял письмо и сунул в нагрудный карман сюртука.
– Я подержу его у себя некоторое время, до отъезда в Египет.
Герцог на мгновение прикрыл глаза и с облегчением вздохнул.
– Спасибо.
– Не за что. Пожалуйста, передавай привет Аннабелл и… своим сестрам.
Очень скоро Джеймс будет катить в своей карете, глядя в заднее окно на исчезающий Лондон. Его кучер Айан утверждал, что покроет расстояние за три дня. Одежда и кое-какие инструменты, которые могут понадобиться для нескольких недель исследований в Уэстморленде, были уже упакованы и ждали своего часа.
Хантфорд встал, подошел к другу и хлопнул по спине.
– Я провожу тебя.
Они вышли в холл. Деннисон как раз подавал Джеймсу шляпу, когда двери гостиной распахнулись и оттуда вылетел вихрь розового шелка и рюшечек-оборочек.
– Джеймс! Какой чудесный сюрприз!
Что ж, он должен был это предвидеть.
– Рад вас видеть, леди Оливия.
Глава 3
Античный: древний, относящийся к эпохе Возрождения Древней Греции и Древнего Рима (античная философия; античная статуя).
При виде Джеймса у Оливии захватило дух – как обычно. Каждый раз, когда она видела его, он становился все привлекательнее. Нелепая мысль, однако же доказательство вот оно, перед ней. Облегающие замшевые бриджи демонстрировали узкий таз и мускулистые бедра, а тугой крепкий зад руки так и чесались стиснуть.
