Элизабет Роллз - Поспешная женитьба

Лорд Каррингтон вернулся в город, покачал головой и сказал Кастеру:

— На следующий сезон будет то же самое! Если только этот безмозглый болван не вобьет себе в голову, что должен жениться на Каролине Давентри!

Потрясенный, Джордж оторвал взгляд от «Ведомостей»:

— Не думаешь ли ты, что она так сильно его прихватила?!

Каррингтон цинично взглянул на него:

— Могу спорить, что именно этого она и хочет. Что касается Питера, он, кажется, думает, что все женщины одинаковы. С таким отношением он бог знает что может натворить.

— Боже милостивый! — воскликнул Кастер, глядя в газету.

— Что там?

— Мистер Фолиот погиб в дорожном происшествии.

— Боже! Беда какая! Молодой Джеффри — совсем еще слабак. Он вмиг спустит все наследство. Вот горе-то для мисс Фолиот. Я уверен, что она любила отца.

— Грустно все это, — кивнул Джордж. — Надо подождать, пока вернется Питер. Тогда посмотрим, что будет. Ехать за ним смысла нет. Он только взбесится.

— Я бы не стал винить его за это. Ему тридцать два, и он сам должен уметь позаботиться о себе. Даже притом, что временами он ведет себя как осел.

Глава 3

Дарлстон провел все лето и большую часть осени во Франции, усугубляя тем самым озабоченность друзей. После продолжительной остановки в Париже, откуда приходили сообщения о том, что лорд совершенно запутался в сетях леди Каролины, он посетил серию домашних вечеринок в разных загородных замках, которые также были отмечены присутствием английской красавицы леди Каролины Давентри.

Наконец в последних числах октября Джордж получил короткую записку из поместья Дарлстона, в которой говорилось, что благородный хозяин вернулся и был бы искренне рад принять у себя адресата, как только тому будет удобно. В конце было просто приписано:

«Каррингтона я тоже пригласил, и надеюсь, что вы оба погостите у меня. До Рождества, если хотите. Извини, что был таким негодным корреспондентом.

Джордж с облегчением вздохнул. Казалось, его светлость не имел безотлагательных планов насчет Каролины. Он ни за что не оставил бы в это время года Дарлстона одного. Еще мальчишкой он раза два проводил Рождество в семье Дарлстон и знал, что Питер в это время чувствует себя особенно одиноким.

Таким образом, он и Каррингтон направились в поместье Дарлстонов, строя тайные замыслы, как удержать Питера подальше от беды. Все прошло хорошо, и, когда шесть недель спустя Каррингтон уехал к сестре и к матери в Бат, Джордж увез Питера к лорду и леди Фэфорд, чтобы провести каникулы в их молодой семье.

Джорджу показалось, что, когда Питер в конце января вернулся в свое поместье, с него схлынула желчность и он был в большей мере самим собой, чем предыдущей весной. В начале апреля дом Дарлстона на Гроувенор-сквер превратился в копошащийся муравейник, готовившийся к приезду хозяина.

Лорд Дарлстон стал веселиться, не выказывая и намека, что ему это может быть в тягость. Он удостаивал своим присутствием ярмарку невест и прилежно танцевал со всеми миленькими дебютантками, но никто не заметил и признака, что какая-либо из них привлекла его больше, чем другие. Но много ли надо, чтобы подтолкнуть мужчину к опрометчивым поступкам!

Так, однажды под вечер в конце мая он сидел в своем кабинете и лениво почитывал отчет из поместья, когда его прервал дворецкий.

— А, Медоуз! Что случилось?

Дворецкий покашлял, как бы извиняясь:

— Прошу прощения, что побеспокоил, но некий господин хочет видеть вашу светлость. Очень настырный. Говорит, что останется в холле, пока не увидит вас. Он ужасно взволнован из-за чего-то, что касается вашей светлости, и не доверяет никому, чтобы передать сообщение. Даже имени своего не называет!

— О боже! Как мелодраматично! Хоть приличный с виду этот господин?

— Очень приличный.

— Хорошо, Медоуз, впусти эту таинственную персону, — распорядился Дарлстон.

Он откинулся в кресле, ожидая визитера и сгорая от любопытства. Вскоре перед ним стоял прилично одетый джентльмен лет сорока.

— Добрый день, мистер… э…

— Если это не обидит вашу светлость, я бы не хотел связывать это со своим именем, — медленно сказал джентльмен. — Только скажу, что я работаю редактором в «Ведомостях». Часа два назад это принес мне один из моих парней. — Он показал конверт со сломанной сургучной печатью.

— Продолжайте, — подбодрил его Дарлстон. — Внимательно вас слушаю.

— Да, милорд. Парень этот очень наблюдательный, и он сказал, что леди, которая принесла его, выглядела весьма взволнованной и задавала странные вопросы о том, как мы проверяем достоверность объявлений и всего такого. Она будто бы хотела о чем-то предупредить парня. Он взял деньги и выписал квитанцию, как положено, но потом испугался, пришел ко мне и все рассказал. Когда я прочел объявление, решил, что должен непременно свериться с вами. Прочтите сами, милорд. — Он протянул конверт.

Дарлстон развернул объявление и сразу уловил знакомый аромат, которым пропиталась бумага. Он читал, и брови его хмурились. Визитер даже побледнел, когда Дарлстон поднял глаза и спросил ледяным тоном:

— Парень описал, как выглядела та леди?

— Да, милорд. Он сказал, что она в возрасте — лет пятидесяти или шестидесяти. Одета просто. Дала ему шиллинг, и он даже брать не хотел, поскольку решил, судя по платью, что она стеснена в средствах, хотя, несомненно, леди.

Дарлстон помолчал:

— Я благодарен вам и тому парню. Это объявление исходит не от меня, но я буду еще более вам признателен, если никто не узнает, что оно попадало к вам. — Говоря, он залез в ящик стола и вытащил пачку бумажных денег, отсчитал несколько купюр и протянул их визитеру.

Тот поблагодарил и быстро ушел, оставив за спиной самого разгневанного господина во всем Лондоне.

Дарлстон подошел к камину, бросил объявление в огонь, посмотрел, как оно сгорело, и вернулся к столу. Он написал коротенькую записку и позвонил в колокольчик. Когда вошел Медоуз, он передал ему записку и коротко приказал:

— Будь добр, доставь это леди Каролине Давентри немедленно!

Ни слова не говоря, Медоуз взял записку и вышел.

Сразу после десяти часов вечера Дарлстон вышел из своего особняка, одетый в атласные бриджи и фрак, что говорило о том, что он направляется на бал!

Лакей в ливрее, поспешивший открыть дверь господской кареты, подивился, что могло вогнать хозяина в такое дурное расположение духа.

— Брук-стрит! Захватим мистера Кастера, — последовал короткий приказ, и карета покатила, громыхая по булыжникам мостовой.