Георг Борн - Султан и его гарем
Грек устремил на Сади взгляд непримиримой ненависти, но Сади прошел мимо к выходу, погруженный в мечты и надежды на будущее.
V
Черная Сирра[6]
Поздно вечером, в тот же самый день, когда незнакомец в золотой маске появился в развалинах у дервишей, в одном из домов Скутари у окна стояла бледная, печальная девушка.
Серебристый свет луны падал на мощенный мраморными плитами двор и освещал девушку достаточно, чтобы мы могли узнать в ней красавицу Рецию.
Как недавно еще она была счастлива и беззаботна, а теперь! Отец Альманзор, по словам людей, умер, и Реция даже не могла помолиться на его могиле, так как не знала, где она! Реция была одна, оставлена всеми, потому что ее брат умер еще раньше, чем отец. Но, несмотря на горе, в этот вечер в сердце Реции мелькнула надежда. Аллах послал ей человека, благородное сердце которого она сразу поняла! Сади явился, чтобы спасти ее от преследований грека, и теперь образ красивого, благородного юноши всюду преследовал ее. Любовь проникла в сердце Реции, и глаза ее, казалось, искали возлюбленного, а губы шептали его имя! Увидит ли она его снова? Станет ли он искать ее? Любит ли он ее так же, как она его?
Ночь уже наступила, а молодая девушка все еще стояла у окна.
Дом, где стояла Реция у окна, был во дворе, а двор отделяла от улицы высокая каменная стена.
Улица, на которой находился дом, была так узка, что лунный свет только местами освещал ее.
Везде было пусто и тихо.
Вдруг в тени домов послышался какой-то шорох. Невозможно было разобрать, что это такое двигалось и добралось до дома покойного отца Реции. Здесь это нечто остановилось. Остановившееся походило на человека и на животное; однако это неопределенное существо было одето в женское платье, а голова укутана покрывалом.
Существо добралось до ворот дома и стало в щель смотреть во двор.
Там все было тихо. Странное создание немного времени разглядывало двор, а затем неслышно скользнуло к стене, и тогда можно было ясно увидеть, что у этого существа две необыкновенно длинные руки, которыми оно ухватилось за решетку, покрывавшую верхушку стены. С необыкновенной силой маленькое чудовище повисло на руках и затем в одно мгновение было уже на стене.
Никакая кошка не могла бы легче взобраться, чем это существо, похожее на черного гнома. Перелезши через стену, маленький гном поднял голову на окна дома.
Реция уже не стояла больше у окна.
Маленький черный гном постоял с минуту, глядя вокруг себя и с видимым удовольствием вдыхая чистый воздух сада, двора, на середине которого бил фонтан, обсаженный кругом благоухающими цветами.
Затем он поспешно прокрался к двери и тихонько постучал.
Он глядел в окна, точно зная, что в них должен кто-нибудь показаться.
Он постучался еще раз, громче, тогда в окне снова появилась прелестная головка Реции.
Лицо ее выражало испуг и озабоченность: кто мог бы стучаться к ней ночью?
– Реция! – раздался тихий голос. – Открой дверь, Реция, это я, Сирра!
– Ты? Ночью? – с удивлением спросила Реция. – Откуда ты, бедняжка? И как ты могла попасть во двор?
Стоящая во дворе показала на стену.
– Я перелезла через стену, – сказала она. – Я должна была видеть тебя, Реция! Сойди скорее вниз и открой дверь, мне надо передать тебе нечто важное.
Голос говорившей звучал нежно и приятно, хотя в нем в то же время слышалось выражение ужаса.
Реция сошла и открыла дверь. Она несла в руках маленькую лампу, свет которой, упав на лицо пришедшей, осветил страшно некрасивое лицо девушки.
Реция взяла пришедшую за руку и ввела ее в дом, после чего двери за ними затворились.
Сирра была ростом не выше четырех футов[7], спина ее была сильно сгорблена, и в то время, как остальные члены очень малы и неразвиты, руки были чересчур длинны. Голова, с которой Сирра, войдя, сняла покрывало, была также очень велика, а лицо, хотя девушке было всего четырнадцать лет, было так некрасиво, старо и загорело от солнца, что прозвище Черная Сирра, то есть «черный гном», вполне шло его обладательнице.
Она с боязливой нежностью глядела на Рецию, которая обращалась с ней очень ласково, так как знала, сколько несчастная страдает от других.
– Ты так поздно пришла сюда из Галаты? – спросила Реция, предлагая Сирре сесть рядом с собой на подушки, но Сирра опустилась на ковер у ног красавицы, с восхищением любуясь ею.
– Я лучше сяду сюда и буду любоваться тобой.
– А знает ли мать Кадиджа, что ты ночью ушла сюда?
Сирра покачала головою.
– Нет, она этого не знает, – отвечала она, – впрочем, она нисколько не стала бы огорчаться, что я подвергаюсь опасности, потому что когда я бываю больна, то она радуется, думая, что освободится от меня. Но она не должна знать, что я пошла к тебе! Она уже спала и не слыхала, как я ушла. Я еще застала одного перевозчика, который согласился перевезти меня. Я должна была видеть тебя, чтобы предупредить и защитить от несчастья.
– Защитить меня? Бедное дитя! – сказала Реция, гладя черные волосы сидевшей у ее ног девушки. – Ты ради меня подвергала себя опасности! Что если мать Кадиджа проснется? Она все по-прежнему дурно обходится с тобой?
– Ах, да, – прошептала несчастная, слегка наклоняя голову, – она не может меня видеть, а ведь я не виновата, что так нехороша собой, не правда ли, Реция? Ведь ты же всегда добра ко мне, а мать Кадиджа постоянно зовет меня бранными именами. Если она зовет меня Сиррой, как другие, то только тогда, когда накурится опиума.
– Как ты думаешь снова возвратиться в Галату?
– Это я еще и сама не знаю, но не бойся, Сирра сумеет придумать, как это сделать. Если не найдется ничего лучше, то я сумею сама переплыть на лодке без гребца, это совсем не трудно! Но выслушай меня! Ты подвергаешься большой опасности! Я не могла раньше прийти к тебе!
– Твои испуганные взгляды пугают меня!
Сирра всплеснула руками:
– Вчера вечером к нам в Галату приехал один знатный господин, – продолжала шепотом Сирра, – хотя я не знаю, кто именно, потому что он был закутан. Мать Кадиджа выгнала меня вон, чтобы он, как она говорила, не испугался бы при виде меня, я же тихонько спряталась в темном коридоре, рядом с комнатой, в которой мать Кадиджа принимала знатного незнакомца.
– Ты хотела подслушивать, Сирра, это нехорошо!
– Если бы я не подслушала, то не могла бы защитить тебя! Я предчувствовала несчастье! Мать Кадиджа ненавидит вас, и ее ненависть ненасытна!
– Я не думала, чтобы Кадиджа до сих пор не могла забыть, что…
