Бертрис Смолл - Плутовки
– Какая прелесть! – довольно воскликнула Фэнси и, нагнувшись, понюхала букет поздних роз на столе.
– Это была моя комната, когда я впервые приехала в Куинз-Молверн, – пояснила Жасмин. – Разумеется, с тех пор ее заново обставили.
– Пойдемте в спальню, мистрис, – позвала Бесс. – Там тоже чудесный камин и постель, на которой может улечься целая семья.
Она повела Фэнси в спальню, такую же уютную, как и гостиная.
– Две комнаты? – поразилась девушка. – Только для одной меня?
В Мэриленде к такому она не привыкла! Там у каждого была своя комната, но далеко не такая просторная.
– Это называется покои, – пояснила Жасмин. – В знатных домах принято иметь гостиную и спальню.
– Мама никогда не говорила мне о таком, – призналась Фэнси.
– А что она рассказывала об Англии? – спросила Жасмин внучку.
– В основном о своей семье.
Жасмин кивнула.
– Хотелось бы знать, так же сильно она скучала о нас, как мы – о ней? Я до сих пор поверить не могу, что отпустила свое дорогое дитя на край света. Все мечтала, что она когда-нибудь приедет навестить нас, но потом начались волнения, и короля Карла казнили. Годы так называемой Республики тоже оказались нелегкими. Я взяла младшую дочь и отправилась во Францию после того, как мой Джемми погиб за дело Стюартов. Мне было невыносимо оставаться в Гленкирке.
– Мама была очень счастлива, – заверила Фэнси. – Думаю, все изменится только в том случае, если она потеряет отца. По-моему, она так похожа на вас! Во всем! – И Фэнси неожиданно обняла бабку. – Благодаря вам я почувствовала себя как дома. Спасибо!
– Но, дорогое дитя, – воскликнула Жасмин, – ты моя внучка, пусть даже я впервые увидела тебя сегодня! Я знала тебя, твоих братьев и сестер из писем Фортейн, но должна признаться, что очень рада твоему приезду, хотя причиной его явилась ужасная трагедия. Мы сотрем из твоей памяти весь этот кошмар, моя дорогая Фэнси.
– Что вы об этом знаете? – дрожащим голосом пробормотала Фэнси. Глаза ее мгновенно наполнились слезами.
– Твоя мать рассказала мне все. Никому другому в нашей семье не известны подробности. И не будут известны, пока ты не решишься сама поделиться с ними. Больше об этом мы не станем говорить, дитя мое.
Она заключила Фэнси в объятия и расцеловала в щеки.
– Это Англия, и здесь ты начнешь новую жизнь. Все несчастья остались позади.
Фэнси покрепче обняла бабушку.
– Спасибо, – тихо повторила она. – Я постепенно свыкаюсь с тем, что произошло. Как могла я быть настолько глупой, чтобы влюбиться в человека, недостойного моих чувств? Он был так красив, обаятелен, и все мне завидовали. Как же, виргинский Рэндолф!
– Полагаю, – сухо заметила Жасмин, – в колониях это что-то означает. В отличие от Англии, дорогое дитя. И немало молодых женщин, влюбляясь в идеального мужчину, позже обнаруживали, что в яблочке сидит зловредный червь. Тебе повезло избавиться от этого червя сразу же и начать заново.
– Почему-то образ Паркера в виде зловредного червя помогает мне видеть случившееся в истинном свете.
– Мужчин, дорогая внучка, лучше всего видеть в истинном свете и не обольщаться на их счет, – посоветовала Жасмин. – А теперь я оставляю тебя одну. Бесс принесет тебе ужин наверх, с тем чтобы ты хотя бы сегодня была избавлена от вопросов, которыми, вне всякого сомнения, засыплют тебя кузины. Думаю, тебе нужно отдохнуть как следует, прежде чем оказаться в компании этих плутовок.
– Я уже полюбила их, – откликнулась Фэнси. – Мы так похожи и в то же время очень разные.
– Уверена, что вы станете хорошими друзьями. Я навещу тебя после ужина, дабы убедиться, что все в порядке и ты устроена как следует. Бесс Трухарт наверняка позаботится о тебе.
– Уже позаботилась, бабушка, – кивнула Фэнси. – Как предусмотрительно с вашей стороны выбрать подходящую служанку еще до того, как мы встретились!
– Я уже говорила, дитя мое, что знаю тебя по письмам твоей матушки, – с улыбкой напомнила Жасмин. – Я вернусь позднее.
С этими словами она оставила спальню, и Фэнси услышала, как хлопнула дверь гостиной.
– Хорошая горячая ванна, мистрис Фэнси? – выпалила ворвавшаяся Бесс.
– О да! – обрадовалась девушка.
– Позвольте снять ваши юбки и корсаж, а потом я приготовлю ванну, пока вы немного вздремнете.
Фэнси кивнула. Ах, это звучало так заманчиво!
Она стояла смирно, пока Бесс расшнуровывала корсаж и развязывала юбки. Фэнси выступила из груды тканей, и горничная принялась распутывать ленты, на которых держались нижние юбки.
– Ложитесь в постель, мистрис, – наставляла Бесс, собирая одежду. – Когда ванна будет готова, я вас разбужу.
– Но я не засну, – отмахнулась девушка.
– Тогда просто закройте глаза, – предложила служанка и поспешила к двери.
Интересно, какая здесь ванна? – гадала Фэнси, закрывая глаза. Дома она купалась в большой дубовой лохани. Мать всегда отстаивала частые омовения, хотя многие считали ее чересчур большой чистюлей.
Фэнси блаженно вздохнула. Сегодня все были так добры к ней. Герцог и его хорошенькая жена. Бабушка. Кузина Дайана. И Синара. Она еще не видела таких девушек, как Синара. Можно побиться об заклад, что уж Синару бы Паркер Рэндолф не одурачил! Она не вела бы себя как наивная дурочка, пыжившаяся от гордости из-за того, что поймала самого завидного в колониях жениха. Фэнси была уверена, что Синара немедленно раскусила бы Паркера.
На нее снова нахлынули воспоминания о дне свадьбы. Подвенечное платье было таким красивым, и мама подарила ей жемчужную нить! Как достойно выглядел ожидавший у алтаря Паркер!
Как все дети Кайрена и Фортейн, Фэнси получила представление о религиях отца и матери, но никто не принуждал ее к выбору. Сама она, как и Мэв, предпочитала англиканскую церковь. Старшие братья подобно отцу были католиками. Младшие заявляли, что при их кочевой жизни не до церкви, но Фэнси знала, что они просто уклоняются от посещения Божьего дома. Когда-нибудь это изменится, но не сейчас.
И церемония была чудесной, а затем гостей ждало роскошное пиршество. Наконец мать, сестра Мэв и невестки проводили ее в спальню и приготовили к приходу мужа: раздели, натянули шелковую с кружевами сорочку, благословили и вышли, оставив Фэнси в ожидании.
Слезы покатились по бледному лицу девушки.
«Я должна забыть все это, – молча поклялась она себе. – Что было, то было, ничего уж не вернешь. И ничего нельзя изменить. Паркер не любил меня. Он мертв. А мне пора начать все заново».
Боже, до чего же веки отяжелели!
Мысли девушки начали путаться. Она сама не заметила, как уснула.
Глава 2
Она долго отмокала в горячей воде, прежде чем Бесс принесла ужин, а потом уложила ее в постель, где Фэнси проспала до утра. И проснулась оттого, что чей-то горячий язычок вылизывал ей лицо, а рядом громко хихикали. Лениво приподняв веки, она увидела на постели маленького черно-рыже-белого спаниеля. Рядом стояли обе кузины.
