Путь серебра - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Когда русы пристали к берегу, Айборыс уехал вперед – предупредить, а русы стали готовиться к встрече. Развязали мешки, раскрыли короба. Мамалай деловито оценивал вещи, указывая, что уместно подарить булгарскому воеводе, а что – его приближенным.
– Вот это для жены подойдет? – Свен показал ему женское покрывало из тонкого шелка, расшитое узором в виде синих листьев и крупных красных яблок.
– Нет, господин! – Мамалай поклонился, но покачал головой. – Такое покрывало дарят новобрачной. Если ты поднесешь его жене сюр-баши, он… подумает зло-мысль.
– Ну, выбери сам.
Пока Мамалай рассматривал шелка, Свен подумал: хорошо, что подобрали старика. А еще: он знает новобрачную, которой подарит это покрывало. В памяти засияли глаза Вито: светло-серые, с выражением радостного, веселого ожидания. Новобрачная… Свен не мог сообразить, сколько ей сейчас должно быть лет, но казалось, прошла бездна времени с тех пор, как он ее видел, и теперь она рисовалась его воображению как рослая, стройная женщина. Только бы глаза остались прежние, с открытым, дружелюбным, доверчивым взглядом.
Раньше она не боялась его. Что-то она подумает, когда увидит его теперь?
Стиснув зубы, Свен попытался отогнать ее образ. На пути к Вито лежало Булгарское царство, и это войско не рассеется так легко, как ватаги бутасов. Вздумай этот воевода дать бой…
– Ты себе-то тоже подбери чего. – Свен окинул взглядом довольно грязный дорожный шупар Мамалая. – С нами же пойдешь, надо перед уважаемыми людьми приличный вид иметь…
Айборыс вернулся и позвал за собой: сюр-баши ждет. Свен и Годо решили идти вместе, оставив при войске старшим Халльтора. Выбрали себе из добычи богатые чистые кафтаны, сорочки, широкие штаны и красные сапоги, выделкой которых славились сарацины, подпоясались хазарскими поясами – пусть здешний воевода видит их удачу. Доспехов решили никаких не брать, из оружия только мечи – и то Мамалай предупредил, что их придется оставить у входа в ёрту, таков строгий обычай для тех, кто пришел с миром. Ясно было: вздумай Байгул напасть на них, от такого количества хорошо вооруженных воинов посреди чужого стана все равно не отбиться, хоть возьми с собой сотню, а если он и правда хочет мира, то лучше и себя показать готовыми к соглашению. Мамалай, одетый в скромный, но приличный желтый кафтан из добычи, уже привычно держался возле Свена и позабыл все тревоги, захваченный любопытством: в его присутствии и при его помощи творились важные дела, из тех, что потом живут в рассказах многих поколений и превращаются в предания.
По пути от лодий через булгарский стан Свен глядел по сторонам: на них таращились люди, всадники и пешие, причем не только мужчины – появились и женщины, одетые в широченные белые рубахи и наброшенные сверху кафтаны-шупары. Одна пожилая госпожа, с надменным морщинистым лицом и с широким синим шупаром на плечах, взирала на них со спины верблюда, которого держал за узду смуглый подросток. Всадница эта показалась Свену забавной, но он сдержал ухмылку: окажется еще матушкой самого Байгул-бия…
Жилище сюр-баши издалека бросалось в глаза: самая большая ёрту, крытая белыми кошмами, она будто парила над прочими, как облако над холмами. У других ёрту, поскромнее, вход прикрывала еще одна кошма, но у ёрту Байгула была навешана деревянная резная дверь, в которую мужчина мог войти, почти не наклоняясь. Длинная коновязь перед входом была вся занята, а знатные хозяева коней стояли с другой стороны от сюр-баши, наблюдая за приближением чужаков.
Сам Байгул ждал возле двери. Свен и Годо предполагали увидеть такого же старого орла, как Айборыс, но Байгул оказался моложе – ему, пожалуй, оставалось еще несколько лет до сорока, и вид у него был довольно свежий. Рослый, плечистый, плотного сложения, в ярко-зеленом кафтане с крылатыми псами-симоргами, он имел вид грозного воина даже без доспехов. Продолговатое высоколобое смуглое лицо, круто изломленные черные брови – будто два кречета в небе, – небольшие карие глаза, крупный нос с немного выступающей спинкой, темные усы и небольшая темная бородка, твердая складка губ – все выдавало человека уверенного и привыкшего повелевать. Волнистая прядь темных волос красиво падала на лоб из-под узорной шелковой шапочки. Но и Свен, хоть был намного моложе, не робел перед повелителем десятков тысяч всадников: после всего пережитого он чувствовал себя почти бессмертным, как Одиновы эйнхерии, но и мысли о возможной смерти не боялся ничуть. Тому, кто сохранил честь и достоинство, смерть не страшна, а струсившему и жизнь не в радость.
Под пристальным взглядом Байгул-бия сыновья Альмунда подошли и остановились перед ним.
– Все ли у вас хорошо? – по-славянски осведомился Годо, а Мамалай тут же перевел на булгарский тот вопрос, которому сам же и научил.
– Все хорошо, – не без удивления ответил Байгул, не ожидавший этого приветствия от чужаков, и продолжил по обычаю: – А как у вас?
Переводя, Мамалай украдкой подмигнул Свену: дескать, все идет отлично! Байгул вступил в беседу между гостем и хозяином, и это очень подкрепляло надежды на успех задуманного.
– Хорошо ли кочуете? – задал новый вопрос Свен.
Мамалай весь день учил их с Годо булгарским обычаям вежества: как подойти, где сесть, что говорить сначала, а что потом. Русы понятия не имели, что значит кочевать хорошо или плохо, но старательно запоминали, что и как делать и говорить. От того, сумеют ли они завязать дружбу с сюр-баши, зависела возможность пройти с войском через булгарские земли мирно и беспрепятственно, а прорубаться через эти толпы всадников с боем не хотел никто.
– Чтоб вьюки ваши были уравновешены! – пожелал Годо и, дождавшись, пока Мамалай переведет, а Байгул подтвердит уравновешенность поклажи на вьючных животных, объявил:
– Байгул-бий, я твой гость!
«Эпе санан хана пулатап», – ради такого важного случая Годо затвердил эти слова по-булгарски.
Байгуловы брови дрогнули и дернулись вверх – словно два кречета было снялись в полет от изумления. По темным глазам его было видно, что он лихорадочно пытается сообразить, как поступить в таком положении, какого он не ждал. Вздумай русы броситься на него с оружием, он не растерялся бы ни на миг. Мирным намерениям русов он не доверял. Что это за мутное дело вышло у них на нижнем Итиле, из-за чего они поссорились с хакан-беком, как попали сюда, в край, где никогда не бывали? Айборыс, получивший хорошие подарки, уговорил его принять русов и дать им высказаться, но самое лучшее, что Байгул собирался им предложить, –
