Ньевес Идальго - Черный Ангел
Келли перестала бороться, и с той же мучительной тоской отвечала на жаркие поцелуи Мигеля. Этот мужчина был необходим ей. Она до безумия любила испанца, и какая разница, что она была для него просто забавой. Вдали от Мигеля ее жизнь была бессмысленной. В этот миг Келли отреклась от всего: от прежней жизни, от семьи, от будущего, потому что для нее был важен только этот мужчина. У девушки больше не было защитных средств, чтобы бороться с Мигелем, она забыла их где-то по дороге. Мигель де Торрес, капитан “Черного Ангела”, еще сам не зная того, принадлежал ей.
Мигель оторвался от губ Келли и сжал ее в своих объятиях. Она легонько потерлась о него, заставляя испанца гореть от желания. Руки мужчины неторопливо проскользили по податливо-нежной спине девушки, задержались на ее талии и спустились вниз, к ягодицам, заставив Келли застонать. Мигель подался чуть назад, и они посмотрели в глаза друг другу, сказав всё одним лишь взглядом. Келли первой бросилась снова искать четко очерченный рот мужчины.
Мигель поменялся с ней ролями. Теперь Келли дергала испанца за веревочки, а он, как марионетка, плясал под ее дудочку, но это было для него уже неважно. Он дал волю животному инстинкту и следовал за ним, лаская обнаженную кожу и прислушиваясь к древнему зову своего мужского естества. Он подхватил Келли под ягодицы и подсадил ее на рундук, одной рукой смахнув с него вещи.
— Обхвати меня ногами, принцесса, — просяще пробормотал он.
Келли обхватила Мигеля ногами и откинула голову назад, предлагая ему свои гордо торчащие груди. Он не упустил этот живительный источник, столь великодушно представший перед ним. Его губы сердечно пригрели сначала одну, а затем вторую грудь, зубы нежно покусывали соски, а язык беспорядочно метался вокруг них. Келли стонала и извивалась в руках Мигеля, перебирая пальцами пряди его волос, умоляя продолжать и опьяняя его.
Они забыли обо всем, затерявшись на островке своей страсти…
По просьбе Лидии Арман решил вмешаться в ход событий и заступиться за Келли на случай, если дело примет опасный оборот, и Мигель перейдет все границы. Он поднялся наверх, готовый даже схлестнуться с капитаном, невзирая на последствия, и заколотил в дверь.
— Не натворите глупостей, капитан! — гаркнул он, не на шутку перепугав Келли и Мигеля.
— Бог свидетель, что я не могу перестать творить их, ведьма, — прошептал Мигель.
— Если тебе взбредет в голову бросить всё сейчас, я тебя убью, — пообещала Келли в ответ.
Они хором рассмеялись, как два ребенка, застигнутые врасплох на месте преступления.
— Исчезни, Бризе! — послышался из комнаты голос Мигеля.
Арман прислонил ухо к двери, и на его лице появилась добродушная ухмылка. Сунув руки в карманы он повернул назад и с торжествующим видом спустился по лестнице. Самое время гостям успокоиться.
— Ну что, сеньор, — сказал он вслух самому себе, — этим двоим кормилица не нужна.
Глава 34
Остров взрывался буйными красками цветущих растений. Это был подарок природы, и Келли наслаждалась всем этим великолепием. Благоуханный аромат цветов, шум водопадов, убаюкивающий шелест или грозный грохот волн, разбивающихся о берег песчаного пляжа, неясное бормотание леса… Мигель провел ее по острову, показав каждый уголок этого земного рая, и девушка влюбилась в этот экзотический край. Иногда они возвращались домой с целым мешком крабов, и Вероника готовила из них восхитительные блюда.
Жизнь Келли немыслимым образом перевернулась. По велению Мигеля ей привозили нижние юбки, платья, туфли и шляпки, но девушку, казалось, не радовали его подарки… Ей хватало всего, кроме единственной вещи: она не знала, любил ли ее Мигель по-настоящему. Втайне она сомневалась в его любви, а потому грустила. Келли продолжала занимать ту же комнату, хотя большинство ночей она проводила в комнате Мигеля, свернувшись калачиком в его объятиях. Во время его отлучек, с каждым разом все более коротких, Келли много ездила верхом на жеребце Мигеля, которого она назвала Испанцем. Эта кличка пришлась ему впору, поскольку жеребец был точной копией своего хозяина: беспокойный, гордый и статный красавец.
Мигель наделил Келли определенной властью, необходимой для того, чтобы изменить кое-что в уже полностью отстроенном доме. Девушка внимательно прислушивалась к мнению рабочих, их нуждам и заботам по улучшению тех или иных вещей. Она научила нескольких женщин вышивать, давала уроки малышам, старалась, чтобы к возвращению Мигеля весь дом блестел. Келли стала душой поместья. Для всех она была женой хозяина, и никто не оспаривал ее приказы, но глядя, с какой почтительностью обращаются к ней все работники, Келли с грустью думала, что на самом деле никакая она не жена.
Де Торрес передал бразды правления в руки Келли и, если кто-то из мужчин обсуждал с ним ее указания, всегда вставал на сторону мадемуазель, как называли ее все в поместье.
Мигель и Келли жили мирно и спокойно, но это не приносило девушке полного счастья, ведь она по-прежнему не знала истинных чувств Мигеля. Правда, она не могла отрицать, что теперь ее заточение было не таким, как раньше. По крайней мере, сейчас у нее было больше свободы. И все же Келли Колберт ужасно скучала по своим родным. Они наверняка считали ее мертвой, и при мысли о семье девушка безмерно тосковала. Ничто не могло облегчить ее страдания, и тогда она замыкалась в полном молчании ко всеобщей тревоге слуг, думающих, что хозяйка захворала. Однако любые, даже малейшие, нужды и затруднения кого-либо из работников поместья возвращали Келли к активной жизни, заставляя ее забыть свои невзгоды и огорчения. К слову сказать, Келли назвала поместье Мигеля “Прекрасным миром”, и он не возражал.
Как-то вечером Мигель увидел, как Келли суетливо сновала по дому вместе с Вероникой. Женщины, по меньшей мере, раз десять переставили с места на место две статуи, купленные им в городе, но ни одно из мест не казалось им подходящим. Мигель попытался было высказать свое мнение, но дамы даже не слушали его, и ему пришлось замолчать.
Тогда он удобно устроился в кресле с бокалом бренди. Вертя бокал в руках и неторопливо потягивая и смакуя напиток, де Торрес не сводил с Келли глаз. Он уже привык к тому, что девушка всегда была рядом с ним. Между ними существовала какая-то странная связь, управляемая желанием. Часто после любовных битв Мигель подолгу не мог заснуть и, опершись на локоть, смотрел на безмятежно спящую Келли, чувствуя себя подонком. Каждый раз, покидая ее, чтобы совершить какой-нибудь незначительный налет, он обзывал себя ничтожеством. Дни шли за днями, Мигель все реже выходил в море, и с каждым прожитым днем в нем все больше росла потребность бросить все к черту, как это сделал Бульян. Уезжая из “Прекрасного мира” он не находил себе места — столь велика была его зависимость от Келли.
