Кейт Донован - Охваченные страстью
– Они с Шоном все еще ищут малышку. Лицо Дэниела смягчилось.
– Правда? Им надо отдохнуть. Я пошлю их домой.
– Дэниел… – Эрика почувствовала, что нижняя губа у нее дрожит. – Не отсылай меня, пожалуйста.
Он, казалось, хотел возразить, но потом пожал плечами.
– Тогда оставайся у О'Рурков. Не ходи со мной на берег. Скоро стемнеет и станет холодно. И вряд ли тебе стоит смотреть на нее после того, как она столько времени пробыла в воде. Оставайся здесь.
– Когда ты вернешься?
– Когда найду ее.
Эрика смотрела, как Дэниел снимает тяжелую шерстяную куртку с крючка у двери.
– А… если ты ее не найдешь?
– Я или найду ее, или умру, – ответил он холодно и с такой решимостью, что Эрика поняла: именно этого он хочет – найти девочку или присоединиться к ней на дне бухты навсегда, чтобы ей не было одиноко, а ему не пришлось бы ее оплакивать.
Эрике хотелось то ли накричать на него, то ли обнять так же крепко, как в первый раз, но она только и смогла напомнить ему тоном твердым и любящим:
– У тебя два маленьких сына, они отчаянно нуждаются в тебе. И я в тебе нуждаюсь отчаянно. Помни об этом.
Три дня и три ночи жизнь в Салеме была сплошным кошмаром, сотворенным Дэниелом Маккалемом. Каждый час бодрствования он проводил, обшаривая дно бухты, и возвращался домой только тогда, когда окончательно терял силы. Делал несколько глотков супа и пару глотков бренди, после чего направлялся в спальню и засыпал мертвым сном, едва повалившись на постель. Если он и замечал, что Эрика здесь и ждет его, чтобы лечь с ним рядом, то ничем этого не выдавал. Он спал как в тот первый день – холодное, безжизненное, оцепеневшее тело мужчины, невосприимчивое к теплу и любви, которыми Эрика так страстно хотела одарить его.
Она порой задавалась вопросом, не винит ли он в случившемся ее, но в глубине души понимала, что винит он себя, и это было для нее еще хуже, еще больнее. Ее собственная скорбь о погибшей девочке была велика, но она могла только представлять, какой неимоверной тяжестью эта скорбь придавила отца… Он гордился ее озорными выдумками, поощрял привычку приплывать к нему на шхуну, нежно лелеял ее и любил поддразнивать, но самое главное – он оберегал и защищал ее. Не считал ли он это своим самым важным долгом? Не потому ли так настаивал, чтобы дети росли на острове?
На четвертый день, когда Дэниел притащился в дом после очередных изматывающих поисков, тело его горело в лихорадке, а дыхание то и дело прерывалось приступами сильного кашля. Перепуганная Эрика уложила его в постель, и сорок восемь часов лихорадка не ослабевала ни на минуту. Дэниел бредил, и казалось, что в этом состоянии он наконец начал оплакивать утрату дочери.
Эрика держала его в объятиях, воспринимая каждое рыдание, каждый спазм, разрывающий грудь и сотрясающий его измученное тело. Состояние самой Эрики, словно в зеркале, отражало состояние Дэниела, и старики О'Рурки уже не скрывали тревоги и безуспешно упрашивали Эрику поесть чего-нибудь вместе с ними и выйти хоть ненадолго на улицу, чтобы подышать свежим и душистым летним воздухом.
Спустя неделю после исчезновения Полли, ветреным утром в пятницу капитан Маккалем пошевелился, и когда Эрика инстинктивно, привычным движением положила руку ему на лоб, то ощутила, что кожа его стала прохладной и сухой. Она окончательно пробудилась ото сна и прошептала:
– Дэниел? Ты очнулся?
– Эрика?
– Я здесь, милый. – Она провела пальцами по его волосам и ласково улыбнулась. – Принести тебе чего-нибудь? Попить или поесть?
– Полли погибла.
– Я знаю, Дэниел. Я знаю. Это ужасное несчастье. – Эрика приподнялась, села, обняла Дэниела за шею и была счастлива, что он не отстранился. – Мне очень горько, Дэниел, просто нет слов выразить это чувство.
– Ты говорила мне, что это опасно, но я не послушал.
– Нет, Дэниел, на острове это не было опасно. Просто не по-девичьи.
– Она погибла. И не говори мне, что это не было опасно.
Эрика печально кивнула.
– Тебе надо окончательно прийти в себя, немного отдохнуть, потом поесть. Старики О'Рурки будут рады, что ты наконец выздоравливаешь. В течение нескольких дней ты был опасно болен. – Она осторожно взяла его лицо в свои ладони и продолжала: – Я знаю, ты сейчас не думаешь о себе, но я о тебе думаю все время. Я люблю тебя и нуждаюсь в тебе. Так же, как твои сыновья.
Дэниел попытался сесть, но тут же лег, утомленный усилием.
– Ты и в этом была права. Я благодарен тебе за то, что ты напомнила мне о них.
– О мальчиках?
Он кивнул.
– Каждый раз, когда легкие мои готовы были разорваться от недостатка воздуха, я вспоминал твои слова. Мальчикам нужен отец, у них нет никого, кроме меня.
– Это верно, – согласилась она. – Поэтому тебе и необходимо еще поспать. Доктор говорит, что, если ты слишком быстро встанешь с постели, это может тебя убить.
– Я посплю, – ответил он. Потом внимательно посмотрел на нее. – Я не хочу видеть тебя здесь, когда проснусь.
– Что ты сказал?
– Как только я отдохну как следует, я уеду на остров. Лучше всего нам проститься сейчас.
– Ты не можешь уйти в плавание в таком состоянии. И даже если бы ты мог… – Эрика виновато улыбнулась. – Дело в том, что Шон… ты только не сердись, Дэнни… Шон уже послал за близнецами и Абби. Я думаю, они сейчас уже на пути сюда.
– Он за ними послал? – Дэниел сдвинул брови. – Чтобы они плыли на чьем-то чужом корабле?
– Он принял особые меры, так что дети будут в полной безопасности. Он сделал это ради тебя, Дэниел. И я это одобрила. Тебе нужно встретиться с мальчикам как можно скорее, разве ты не согласен? – Когда он утвердительно кивнул, Эрика устроилась рядом с ним и предложила: – Ты мог бы попытаться уснуть хоть на часок? Нам обоим нужен отдых. Потом мы чего-нибудь поедим и поговорим. Справимся мало-помалу. Вместе.
Дэниел провел загрубелым пальцем по ее щеке.
– Прости, что по моей вине тебе пришлось столько вынести.
Эрика поймала его руку и поднесла к губам.
– Усни, дорогой.
– Эрика?
– Что, Дэниел?
Голосом, таким тихим, что Эрика едва разобрала слова, он проговорил:
– Мне больше нечего тебе дать.
Она не сразу сообразила, что это вернулся недавний бред, и отчаяние в его голосе больно отозвалось у нее в сердце.
– Я ни о чем тебя не прошу, милый. Положись на меня, и мы как-нибудь одолеем горе.
– Нечего дать… нечего…
– Тише, тише… – Она крепко обняла его и убаюкивала, повторяя: – Положись на меня, Дэниел Маккалем. Позволь мне ухаживать за тобой, пока ты не выздоровеешь.
Эрика пошевелилась и, не почувствовав рядом с собой, как это было столько дней и ночей, любимого мужчины, испугалась и едва не свалилась с кровати. Дэниел исчез. Не думая о том, что ее каштановая грива в полном беспорядке, что на ней всего лишь измятая ночная рубашка, Эрика бросилась в кухню и даже застонала от облегчения, увидев, что он сидит за столом, а Мэри О'Рурк суетится вокруг него и в глазах ее светятся обожание и радость.
