Мэри Брэддон - Проигравший из-за любви
Лучше, гораздо лучше, если бы она была на другой стороне мира, поскольку только расстояние могло отделить ее от художника и его молодой жены. Лучше для него, счастливее для нее.
«Возможно, я и избавлюсь от любви к нему в Австралии», — думала она.
Принесли ужин для нее, но это лишь называлось ужином. На самом деле им оказалась пинта мутного, слегка теплого какао, кусочки черствого хлеба, слегка смазанного каким-то жиром, конечно, их было много, но они отнюдь не выглядели аппетитно. Мисс Гарнер даже не взглянула на все это.
Время шло, небо над крышами домов вначале стало желтым, затем красным и, наконец, багровым. Большой гонг прозвучал, призывая всех к вечерней молитве, тот самый гонг, резкий звук которого не раз отвлекал ее от обманчивых мечтаний. Она уже приготовила свой узелок, туго набитый и содержащий только то, что она рискнула взять с собой: белье, щетку и гребень, платье, пару туфель. Узелок был не очень велик, чтобы на него могли обратить внимание на улице.
Она еще раз проверила свое старенькое кожаное портмане. В нем по-прежнему лежали двадцатифунтовая банкнота и серебряный шестипенсовик, оставшийся от тех денег, которые отец дал ей для покупки новых перчаток.
Шесть пенсов нужно было заплатить за проезд в омнибусе до города. Но, оказавшись в городе, где она сможет переночевать? Ведь могло быть уже слишком поздно, чтобы попасть на борт корабля, идущего в Австралию. Кроме того, она слишком хорошо знала мир, чтобы представить себе, с каким подозрением могли посмотреть на ее двадцатифунтовую банкноту. Однако было возможно и то, что она сумеет найти ночлег в кредит и, разменяв утром банкноту, заплатить за него.
В худшем случае она могла просто побродить по тихим городским улицам до утра. Ее не пугала даже такая возможность. Она согласна была вынести что угодно, лишь бы уехать из этого дома с его недружелюбными обитателями. Ничто не могло помешать ее побегу. Она медленно спустилась вниз, прошла по притихшему дому, который должен был стать таким шумный через полчаса, когда девушки поднимутся наверх в свою спальню. Сейчас, медленно проходя через холл, она слышала важное бормотание мисс Томпайн.
Большую дверь нельзя было открыть или закрыть без шума, ее звук, казалось, потряс весь окружающий мир. Лу стремительно перебежала через дворик, напуганная таким звуком, быстро открыла ворота и побежала по лужайке, отделяющей пансион от дороги.
Очутившись на оживленной дороге, она почувствовала себя так, как будто худшее было позади. В это время как раз проходил красный омнибус, девушка окликнула его пронзительным голосом, на что кучер резко остановил лошадей, а Луиза, выбежав на дорогу, быстро и легко прыгнула на подножку экипажа. «Все в порядке!»— крикнул кондуктор, и Луиза почти влетела внутрь омнибуса, настолько стремительно лошади дальше поскакали по дороге.
— Мне нравится видеть, когда молодые женщины именно таким образом заходят в омнибус, — заметил восхищенный кондуктор, обращаясь к Луизе, — это совсем не похоже на нерешительность почтенных леди, заставляющих нас простаивать по пять минут, пока они приподнимут свои юбки и закроют зонтики.
— Этот омнибус идет в город? — спросила Лу, приходя в себя после столь стремительной посадки.
— Да, мисс. Меншон-Хаус.
Что должна была она делать после того, как попадет в Меншон-Хаус? Спросить дорогу к ближайшему кораблю, отплывающему в Австралию, или попытаться найти офис Маравилла и компании — большой корабельной фирмы, отправляющей эмигрантов в таких количествах, в каких обычно экспортируют сардины, и размещающей людей на суднах так плотно, что они едва могут поместиться туда?
Однако было уже слишком поздно для любого из этих вариантов. Она должна была либо найти себе ночлег, либо бродить по пустынным улицам, пока не настанет утро. Омнибус высадил ее у Меншон-Хаус после путешествия, показавшегося девушке довольно длительным. Это был путь через залитые светом улицы, имеющие веселый и привлекательный вид, особенно для человека, не видевшего ранее освещенного ночного города. У Меншон-Хаус Лу спросила дорогу к докам, но не могла объяснить, в какой именно ей нужно попасть, и поэтому получила несколько смутную инструкцию идти прямо через Корнхилл и затем вновь спросить дорогу.
Для Лу Корнхилл ничем не отличался от другой местности, и поэтому, не видя каких-либо особенных указателей, она пошла прямо через Лондонский мост. Перейдя на другую сторону реки, она побродила часа два, пока усталость не стала одолевать ее. Даже небольшой узелок с одеждой показался ей чрезвычайно тяжелым после того, как она поносила его столько времени. Она присела на ступеньках церкви Святого Георга, чтобы отдохнуть, но охранник сказал ей, чтобы она вставала и уходила.
Выпровожденная таким образом, она вновь пошла блуждать по лабиринтам улиц, которые, петляя и переходя друг в друга, вывели ее на старую кентскую дорогу. От старой кентской дороги она прошла к новой. Здесь она рискнула попросить в нескольких домах ночлег, совсем не боясь попасть в какой-нибудь притон. Маленькие неопрятные улицы имели довольно сомнительный вид, мрачноватые дома на них вполне могли оказаться каким-нибудь пристанищем. Газовые лампы и широкая дорога показались ей в большей степени вызывающими доверие. Она остановилась перед одной кофейной, которая как раз закрывалась на ночь, это было место, где не продавали спиртных напитков, а торговали лишь чаем, кофе, какао, а следовательно, этот дом был достоин доверия. Здесь она сказала, что хотела бы снять себе спальню и была ободрена видом хозяйки, которая казалась честной и доброй. Лу показала ей свою банкноту, как документ, свидетельствующий о ее респектабельности.
— Это все деньги, которые есть у меня, — сказала она, — и я бы могла их разменять, если бы вы могли сказать, где я могу это сделать.
— Если она не фальшивая, я могу разменять сама, — сказала хозяйка. — Вам не следует бояться, что я обману вас. Я содержу этот дом уже пятнадцать лет, а до этого он принадлежал моему отцу. Но как такая молодая девица, как вы, может ходить с двадцатифунтовой банкнотой, бродя одна в такое время?
— Я собираюсь эмигрировать, — ответила Лу. — У меня достаточно денег, чтобы я могла оплатить свой проезд. Я собираюсь в Австралию, работать слугой.
— И чтобы найти себе мужа, я полагаю. Это основная причина, по которой эмигрируют молодые девушки.
— Нет, — ответила Лу со вздохом, — Нет никого в целой Австралии, кто мог бы стать моим мужем.
Луиза доверила банкноту хозяйке не без опасения оказаться жертвой лондонской пройдохи. Но лицо женщины казалось очень честным, да и дом находился в хорошем месте. Служанка принесла ей ужин: кусочек жареной говядины, рогалик, кусочек масла и большую кружку кофе. И отдых, и еда оказались весьма кстати для нее в данную минуту. Она ведь ничего не ела с часу дня и так долго бродила. Было так приятно сидеть, в освещенной гостиной, где все было мило и аккуратно расставлено и где большой полосатый хозяйский кот умывался на коврике перед камином.
