Тереза Мейейрос - Соблазненная дьяволом
— Этот дурачок племянник меня не волнует, — отмахнулся граф. — Мне следовало догадаться, что у этого несчастного идиота не хватит ума даже спрятаться, когда началась стрельба. Если люди Синклера схватили его или прострелили его жалкую шкуру, то так ему и надо, поскольку ничего другого он и не заслужил. Мне нужна девчонка. Я должен получить девчонку!
— Я же говорю вам, сэр, — потряс лохматой головой Доккетт, комкая шапку в руках. — Я видел, как она упала. Я меткий стрелок. С такого расстояния я не мог промахнуться, а она не могла выжить.
— Значит, не останавливай поиски, пока не найдешь. Я хочу, чтобы ты немедленно возобновил поиски. — Граф схватил егеря, который был намного крупнее, за отвороты дешевого шерстяного камзола и встряхнул, брызгая слюной. — Если я собираюсь натравить на голову Джейми Синклера красные мундиры и навсегда избавиться от него и от его рода, мне нужно тело!
— Милорд! Это вы там у фонтана?
Граф вздрогнул, услышав голос миссис Марлоу. Она и ее дочери всю последнюю неделю рыдали и сморкались в свои носовые платки так сильно, что можно было подумать, что в замке поселилась стая истощенных болезнью гусей.
Для своей встречи с Доккеттом граф намеренно выбрал уединенный уголок сада, надеясь ускользнуть от вездесущего семейства Марлоу. Но похоже, во всем замке не осталось больше ни одного уголка, где бы не появлялись члены этой семьи. Граф не мог дождаться того дня, когда они смогут забрать тело своей дочери и уехать, чтобы больше никогда не омрачать порога его дома своим присутствием.
С тех пор как они получили вести, что Синклер перехитрил их всех — застрелил Эмму, схватил Йена и исчез вместе с выкупом, — они порхали по замку, как стая грифов. Они не знали, что Эмму застрелил столичный егерь, а телега с золотом спрятана под копной сена у него на конюшне.
Когда прошло несколько дней и тело Эммы так и не нашли, граф мягко пытался убедить их вернуться в Англию, пообещав немедленно сообщить, как только появятся новости. Но они отказались уезжать, настаивая, что не могут бросить дочь, пока есть надежда, что она все же жива.
Когда граф обернулся и обнаружил, что к нему направляется, собравшись вместе, вся семья, он едва сдержался, чтобы не нырнуть за широкие и крепкие плечи Доккетта и не приказать ему перестрелять их всех.
Весь этот небольшой парад возглавлял мистер Марлоу, к его плечу жалась жена. Следом за ними шли дочери с зонтиками от солнца, пытаясь защитить от полуденных лучей свою уже покрытую веснушками кожу. С покрасневшими от беспрестанного плача носами и глазами вид у них был весьма непривлекательный.
Граф попытался преградить им путь по вымощенной плитами дорожке, изобразив на лице то, что, ему казалось, сойдет за полную сочувствия улыбку.
— Надеюсь, вы простите меня за то, что я такой никудышный хозяин и плохо принимаю гостей. Я часто люблю прогуляться по саду на исходе дня. Мне кажется, что одиночество действует как бальзам на мое изболевшееся сердце.
Вся семья Марлоу тупо смотрела на него, похоже, даже не понимая его намека.
Мистер Марлоу неловко покашлял, прочищая горло. Граф уставился на него, невольно задумавшись, не подводит ли его собственное зрение, которое в последние несколько месяцев ухудшилось. Невероятно, но граф мог бы поклясться, что мистер Марлоу был… трезв.
— Мы с женой обсудили сложившуюся ситуацию. Мы бы никогда не осмелились сомневаться в вашем опыте ил и отрицать вашу рассудительность в подобных делах, но подумали — может быть, настало время подключить надлежащие инстанции принять участие в поисках Эммы?
Граф почувствовал, как тает его фальшивая улыбка. Если, англичанин использует слово «надлежащие», это означает только одно. Еще одного англичанина.
— Могу вас заверить, что у меня есть твердое намерение связаться с надлежащими инстанциями, побоюсь, что сейчас может быть несколько преждевременно привлекать их. Обычно они весьма неохотно реагируют на это, пока не наступает время предать подозреваемого суду.
— Но может, у них есть возможности помочь нам отыскать нашу бедную Эмму, — робко вставила мать девчонки. — Кроме заявлений ваших людей, у нас нет доказательств, что ее рана была смертельной. Может быть, она еще жива, просто находится где-то и ждет, когда мы за ней придем.
— Моя дорогая миссис Марлоу, — граф взял ее руки, затянутые в перчатки, в свои и по-отечески погладил их, — мне бы очень хотелось разделить вашу надежду, но мне кажется, это жестоко, позволить вам поверить в такой сценарий. Мой егерь, мистер Доккетт, сам видел, как упала ваша дочь, когда в нее выстрелил этот негодяй Синклер. Если бы не возникшая из-за этого неразбериха, он смог бы забрать ее тело раньше, чем его утащили эти бандиты. Уверяю вас, мои люди продолжат поиски до тех пор, пока оно… пока она не будет найдена.
— Мы ценим усилия ваших людей, милорд, — обменявшись взглядами с женой, Марлоу не торопясь расправил опущенные плечи, — но, боюсь, нас это больше не устраивает. Я настаиваю, чтобы вы уведомили власти.
— К счастью, в этом не будет необходимости.
Они все как один повернулись на этот сладкозвучный голос и обнаружили Йена, который стоял под искусно сделанной из железных прутьев ажурной аркой, отделявшей сад от церковного двора. Несмотря на желтеющий синяк на одной из его скул и повязки, которая удерживала его правую руку, казалось, что он стал еще выше и прямее, чем когда покидал замок.
Граф сдавленно выдохнул, когда из-за спины племянника появилась Эммалина Марлоу.
Она с ослепительной улыбкой устремилась к графу.
— Дорогой! — обняла его Эмма, едва не сбив с ног. — Наконец я дома, рядом с тобой!
Глава 31
Эмма почувствовала, как покачнулось худосочное тело графа под ее чрезмерно активным натиском.
— О, мой дорогой, — заворковала она, подавляя дрожь в своем теле, когда прижалась щекой к его иссохшей тонкой щеке. — Какое счастье вновь вернуться в твои объятия! Можешь представить мой ужас, когда я подумала, что больше никогда тебя не увижу!
Граф постоял, замерев в ее объятиях, словно мумия, потом наконец поднял свою костлявую руку и вяло похлопал ее по спине.
— Ну-ну, дорогая. Я как раз объяснял твоей семье, что еще рано отказываться от надежды на твое благополучное возвращение.
— Девочка моя! — всхлипнула мать Эммы, подбежав к ней и вырывая ее из рук графа.
Больное плечо Эммы резко запротестовало, но она была только счастлива сменить объятия графа на объятия матери. Когда она уловила знакомый запах рисовой пудры и лавандовой воды, в ее глазах заблестели искренние слезы радости. Она опять почувствовала себя маленькой девочкой. Ее мать не знает, что теперь она женщина. Джейми Синклер позаботился об этом.
