Трейси Энн Уоррен - Его лучшая любовница
Ее спрятанные в складках юбки руки сжались в кулаки. Холод охватил ее целиком, так что, казалось, даже ногти окоченели.
— Что вы имеете в виду?
— Ты в положении? Мы не были близки уже несколько недель. Ты за это время не обнаружила, что беременна?
У нее совсем недавно прошли месячные, так что она совершенно точно знала, что никакого ребенка не ждет.
— Нет, ваша светлость.
В его глазах вспыхнуло предвкушение.
— Тогда вопрос решен. Ты возвращаешься домой.
— И не подумаю, — заявила она негромко, но твердо.
— Не упрямься! Я распоряжусь, чтобы твои вещи сегодня же перевезли в наш фамильный особняк. Хотя, возможно, нам стоит на месяц или два уехать в Роузмид, как мы сначала и собирались. Будем стараться завести ребенка.
Глубоко вздохнув, она сказала:
— Я готова родить вам ребенка, но что до совместного проживания — об этом не может быть и речи.
Он удивленно взглянул на нее.
— Но мне потребуется доступ к твоему телу.
— Вы можете его иметь. Здесь.
— Но это нелепо! — фыркнул он.
— Почему же? Ведь ваши прежние любовницы не переезжали к вам в особняк, пока вы пользовались их услугами? Наши отношения могут складываться таким же образом: единственное отличие будет в том, что нам не придется опасаться моей беременности, поскольку она будет вашей целью.
— Чушь, — возразил он. — Не говоря уже о том, что мои визиты к тебе только породят новые сплетни. Можешь мне поверить: их и без того хватает.
— Наплевать! Прежде вас никогда не интересовали светские сплетни, так почему они должны тревожить вас сейчас? И потом, если уж это будет так важно, вы можете говорить всем, что мы пытаемся наладить наши отношения. А то, что на самом деле мы встречаемся для того, чтобы иметь детей, не касается никого, кроме нас двоих.
Он гневно посмотрел на нее, отошел к окну, потом снова повернулся к Габриэле.
— Мне это не нравится.
Она пожала плечами. Пульс бился у нее в горле словно пташка, попавшая в силки.
— Таковы мои условия. Вы можете на них соглашаться или от них отказаться. Выбор за вами.
Тони стиснул зубы и сжал руки в кулаки.
— Значит, ты хочешь притвориться моей любовницей? — осведомился он с опасным спокойствием в голосе.
— Я хочу и дальше жить отдельно от вас, — заявила она, не собираясь сдаваться.
Подойдя к ней, он взялся руками за подлокотники ее кресла и наклонился так, что она оказалась в ловушке.
— Если мы будем действовать по-твоему, то я заранее тебя предупреждаю: никаких запретов не будет. Я буду получать тебя тогда, когда пожелаю, и так часто, как пожелаю. Не один раз в ночь — и никаких неожиданно начавшихся головных болей.
Ее лицо порозовело.
— Я согласна. Однако хотела бы вам напомнить, что у меня могут быть некие обязательства и мне надо будет появляться в свете. Я ведь не могу целыми днями лежать в постели.
Его жаркий взгляд скользнул к ее груди.
— Не беспокойся: я буду иметь тебя не только в постели. Найду и другие места.
Она судорожно сглотнула, воочию представляя, как именно это может произойти. Ее предательская женская плоть мгновенно увлажнилась.
— Значит, мы договорились? Я по-прежнему останусь жить здесь, а вы — в своем особняке. Вы будете посещать меня ради совокупления и моей беременности.
Его взгляд еще несколько секунд оставался устремлен на нее, но выражение его лица невозможно было расшифровать.
— Рад, что ты оказалась такой понятливой.
— Отлично. Когда же начнем?
— Сегодня вечером, — ответил он на ее вопрос. — К сожалению, на вторую половину дня у меня намечена встреча, которую нельзя отменить. Иначе я немедленно бы сделал все то, о чем ты сейчас думаешь.
— Вам, наверное, пора, — промолвила она, пытаясь казаться равнодушной. — И хорошо бы вы перестали надо мной нависать. Мне душно.
Его губы изогнулись в невеселой улыбке. Он выпрямился во весь рост и отступил на шаг.
— Как прикажете, мадам. Но через несколько часов я вернусь, чтобы нависнуть над вами гораздо ощутимее.
— До встречи, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.
— Приятного дня, — пожелал он ей. — О, и позаботься о том, чтобы мне прислали ключ от твоего дома. Я не хочу стучаться в дверь всякий раз, как мне вздумается нанести тебе визит, будь то днем или ночью.
— Как вам угодно, ваша светлость.
Кивнув, он повернулся и вышел из гостиной. Только после его ухода Габриэла позволила себе отреагировать на происшедшее: ее тело задрожало, а колени ослабли настолько, что она не в состоянии была встать с кресла.
«О небо, — подумала она, прижимая ладонь к груди, — что я наделала?»
Габриэла не поехала с визитами — не было никаких сил. Попыталась подремать — но не получилось. Тогда она вызвала горничную и приказала, чтобы ей приготовили ванну.
Лежа в теплой воде, она вдруг подумала, что Тони придет сюда только для того, чтобы удовлетворить свое плотское желание и зачать наследника. Она только средство для удовлетворения его плотского инстинкта, еще одна женщина в череде многих, которых он познал. Единственная разница состоит в том, что она носит обручальное кольцо, хотя и это, похоже, не имеет особого значения. Его любовница и племенная кобыла, подумала она мрачно. Только эти роли ей предназначены.
К вечеру она довела себя до ярости — особенно когда в десять часов вечера он так и не появился. И в одиннадцать тоже. В полночь она решила, что он, по-видимому, передумал, и поднялась наверх, в спальню.
В час ночи она лежала под одеялом — и уже собралась задуть свечи в небольшом канделябре, который стоял у нее на ночном столике, когда дверь ее спальни открылась. Она посмотрела в ту сторону — и увидела силуэт Тони в дверном проеме.
Мгновенно ее усталость улетучилась, а сердце забилось от непривычной смеси досады и желания. Такая реакция только усилила ее недовольство по поводу длинного списка обид, которые он ей нанес. Одновременно она злилась и на себя — за то, что продолжает питать к нему столь явную слабость.
Можно было подумать, будто он спит с ней в этой комнате каждую ночь: он спокойно вошел в комнату и закрыл дверь, тихо щелкнув замком. Медленно приблизившись, начал раздеваться, повесив фрак и жилет на спинку кресла, а потом распустил шейный платок. Вынув из рукавов рубашки запонки, он скинул с ног бальные туфли. Затем последовали рубашки и чулки, а потом он расстегнул панталоны.
Габриэла не произнесла ни слова — и Тони тоже молчал. Она смотрела, как он раздевается донага — и его плоть яснее всех слов говорила о его желании быть с ней. Он босыми ногами прошел по ковру, приподнял одеяло и лег в постель.
