Кристина Брук - Чаровница
Как будто прочитав его мысли, Сесили сказала:
– Я слышала, что появление моего брата в свете произвело настоящую сенсацию.
– Да, в этом есть доля истины, – согласился с ней Рэнд. – Придуманная им история о похищении и временной утрате памяти показалась всем дамам чрезвычайно романтичной. А его бледный и изможденный вид вызвал к нему еще больший интерес.
– Не удивлюсь, если брат начнет писать стихи, – улыбнулась Сесили. – Увлечение весьма достойное, мало чем уступающее науке.
– Нисколько не удивлюсь этому, – подхватил Рэнд. В воздухе повисло неловкое молчание.
– А что слышно насчет его положения в научном мире? По слухам, идеи Джонатана подверглись разрушительной критике со стороны академиков?
– Похоже, что так. Он полностью утратил научный авторитет. Без преувеличения можно сказать, что его порвали на мелкие кусочки. Теперь все считают его богатым любителем, увлекшимся от безделья наукой и наломавшим там дров своими безумными идеями. Теперь даже его бывшие преподаватели в Кембридже старательно открещиваются от него.
– Лицемеры! – с горечью произнесла Сесили, грустными глазами смотря на воду. – Несчастный Джон! Как, должно быть, ему больно и обидно до слез слышать, какую ерунду болтают о нем.
– Напротив, я думаю, что Джонатан как раз рад тому, что о нем болтают. Теперь, как мне кажется, все опасности позади, и он может спокойно жить, ни о чем не волнуясь.
– А что слышно о Бертраме и Лавинии? – вдруг оживилась Сесили. – У них хватило ума держать язык за зубами?
– О да, вполне. Если они проговорятся, что им было известно о том, что Джонатан жив, им придется объяснять, по какому праву они унаследовали и графский титул, и все состояние. Джонатан обещал выплачивать им щедрую пенсию, при условии что Лавиния вернет все полученные ею деньги, вырученные в результате ее сомнительных денежных махинаций.
– О, я сильно сомневаюсь в том, чтобы Лавиния выполнила это условие. Жадность ее погубит. Интересно, как и кому она собиралась продать мое ожерелье.
– Веришь ли, но я собирался сообщить тебе о Джонатане, как только он позволил бы, – обронил Рэнд.
– Может быть, – промолвила Сесили. – Но разве я могу тебя винить за соблюдение тайны? Пожалуй, тут тебя не в чем упрекнуть.
У нее задрожали губы. Глубоко вздохнув, чтобы взять себя в руки, она продолжила:
– Но ты утаил от меня правду, а вот это мне уже трудно тебе простить.
Рэнд вскинул вверх руку, словно пытаясь оправдаться. Ему не хотелось выслушивать обвинения, хотелось только, чтобы она вернулась к нему.
– Да, я струсил, – повинился Рэнд. – Я так сильно хотел жениться на тебе, и когда моя мечта исполнилась, вдруг все это случилось. Когда ты дала свое согласие, я опьянел от радости. Но рассказать тебе о Джонатане я не решался, чтобы не давать тебе повода для отказа.
– Ты все решил за меня. Ты лишил меня возможности выбора. Одним словом, ты манипулировал мной.
– Да, я виноват перед тобой. Пожалуйста, прости меня. Только знай: все, что бы я ни делал, делал из любви к тебе. Надеюсь, это хоть отчасти смягчит мою вину. – Он ласково взял ее за руки. – Сесили, мне бы очень хотелось начать все сначала. Ради этого я готов на все, исполнить любое твое желание, ухаживать за тобой так, как будто ничего не было, ни Норланда, ни свадьбы, ни Джонатана. Только ты и я, и больше никого. И никакой больше лжи, никакого обмана.
– В этом нет необходимости. – Она бросила остаток прутика в воду и сошла вниз с мостика. – На радость и горе, помнишь слова клятвы при бракосочетании, мы связаны навеки. Я не собираюсь требовать от тебя, чтобы ты прыгал возле меня, как дрессированная собачка. Это унизительно как для тебя, так и для меня.
Ашборн понял, к чему клонит Сесили. Точно так же она вела себя с Норландом: отчужденно, холодно, держась на расстоянии.
– Нет!
Его резкий крик остановил ее, Сесили удивленно приподняла брови.
– Нет! – опять крикнул он. – Я не позволю тебе держаться от меня на почтительном расстоянии.
– На расстоянии? – Сесили невинно закатила глаза и сделала рукой жест, как бы отметая его вздорное утверждение. – Что за нелепость? При чем здесь я, ведь ты даже не поцеловал меня.
В ее голосе слышались насмешка, веселый укор – она явно дразнила его. Только круглый идиот не поддался бы на такую откровенную провокацию.
– Поцелуй? – выдохнул Рэнд. – Конечно, я тебя поцелую.
И он поцеловал ее. Этим поцелуем он постарался передать ей все свои чувства, свою любовь и свое сердце.
– Я люблю тебя, Сесили. Да, я ошибся, – он тяжело вздохнул. – В будущем, вероятно, будут и другие ошибки: ни я, ни ты, мы оба не застрахованы от них. Так бывает всегда, когда два человека с сильной волей и тонким умом любят друг друга. В будущем мы будем ссориться и мириться, ошибаться и просить прощения. Молю тебя лишь об одном: не оставляй меня.
– Оставить тебя, Рэнд? Разве кто-нибудь хоть словом обмолвился об этом?
«Что-то не так», – промелькнуло в голове Рэнда. Он мягко подхватил ее и положил на траву, а сам опустился рядом.
Сесили легко оттолкнула его:
– Только не здесь. В кровати будет намного удобнее.
Он оскалился, как хищный зверь, почуявший добычу:
– Нет, моя дорогая Сесили, более удобного места нам не найти.
Он схватил ее за руки и прижал к земле. Наклонившись над ней, он увидел в ее глазах огонь желания. Ее губы раскрылись, и он впился в них с новой силой. Оторвавшись от ее рта, он окинул ее всю страстным любящим вглядом.
– Я люблю тебя, Рэнд, – уверенно и спокойно сказала Сесили. – Только впредь не надо так бесцеремонно поступать со мной. В противном случае ты горько пожалеешь об этом.
– Пусть так, только не оставляй меня. – Он целовал ее в щеки, шею, грудь.
– Хорошо, – простонала она, – никогда не оставлю тебя.
С его души словно свалился камень. Ему ведь тоже немало досталось, сколько он пережил и перестрадал за эти последние недели.
– Ах, Сесили, если бы ты знала, как много я передумал за это время.
Она тихо заплакала.
– Рэнд, милый, я так обиделась и разозлилась на тебя за то, что ты скрывал от меня правду о Джонатане. Но, как я ни старалась, не могла перестать любить тебя. Теперь, когда ты рядом со мной, все остальное не имеет никакого значения.
Она ласково обхватила его лицо руками.
– Наша любовь превыше всего, превыше всяческих обид и страхов.
И она, и он знали, что это правда. Застонав от вожделения, Рэнд принялся целовать ее восхитительную округлую грудь. Крепко обняв ее, он перекатился на спину и посадил ее сверху на себя. Она обхватила его ногами. Рэнд глядел на ее лицо, такое любимое и хорошо знакомое, сейчас полное решимости и страсти, легкий оттенок проказливости придавал ему невыразимое очарование. Боже, ради этой женщины он был готов на все.
