Николь Джордан - Повелитель желания
Глава 15
Поднявшаяся суматоха пробудила Алисон от глубокого сна. Неужели это оружейный огонь?
Девушка, еще не успев прийти в себя и по-настоящему очнуться, в тревоге оглядела темный шатер. Стояла глубокая ночь. Почему же в лагере никто не спит? Джафар. Так он вернулся?
Сердце забилось так, что больно было дышать. Алисон вскочила с постели и начала шарить по полу в поисках платья. Наспех одевшись, она поспешила к входу в шатер. Страх и усталость одолевали девушку. Она совсем не спала вот уже две ночи, с той поры, как Джафар отправился на битву во главе отряда своих воинов, и измучилась к этому времени настолько, что наконец смогла задремать. Кроме того, силы ее после болезни еще не совсем восстановились.
Отдернув занавеску, она выглянула наружу. Значит, предчувствие ее не обмануло — воины возвращались домой. Женщины, дети, мужчины, остававшиеся в лагере, спешили встретить отцов и мужей. Многие стреляли в воздух в знак приветствия, горели огни бесчисленных факелов, слышались радостные крики. Так, значит, Джафар победил?
Алисон вонзила ногти в ладони и, затаив дыхание, искала глазами человека, в чьих руках была ее судьба. Джафар, жестокий похититель. Удалось ли ему утолить желание кровной мести?
И тут она увидела его, черного всадника, принимавшего как должное поклонение и похвалы обитателей лагеря. Алисон смутно осознала, что тяжелые удары сердца уже не причиняют такую боль. Он жив. Он вернулся к ней невредимым.
Непролитые слезы облегчения сжали горло. Алисон неотрывно смотрела на Джафара, на это суровое, гордое лицо, вопреки всем ожиданиям и доводам рассудка ставшее дорогим для нее.
Джафар осадил коня у своего шатра. Лагерь, казалось, окутала мертвая тишина. Алисон, не в силах говорить, просто смотрела на Джафара. Джафар тоже не произнес ни слова. Лицо в свете факелов было по-прежнему замкнутым и бесстрастным.
Алисон отчаянно хотелось узнать об Эрве, об исходе битвы, но не смогла заставить себя спросить, боясь услышать ответ. Она не перенесет известия о смерти Эрве… так же, как и мысли о том, что Джафар — его убийца.
И тут неожиданно Алисон услышала откуда-то тихие слова родного языка. Ругательство. Французское ругательство!
Девушка пошатнулась, не смея верить ушам. Но этот знакомый сварливый, родной голос снова донесся до нее из темноты.
— Господи милостивый, — шепнула она, охваченная робкой надеждой и страхом. — Дядя Оноре…
Ничего не видя вокруг, спотыкаясь и путаясь в полах длинного бурнуса, она зашагала вперед, но тут же нетерпеливо подобрала неудобное одеяние и продолжала оглядываться, пока не заметила знакомую поредевшую серебряную копну, сверкавшую в свете факелов. Оноре лежал на носилках, один конец которых тащили лошади, а другой — волочился по земле. В таких обычно возили раненых. И голос дяди звучал еле слышно, хотя он без устали продолжал проклинать язычников, задумавших его прикончить.
Алисон в недоумении остановилась и с радостным воплем, рвущимся из горла, медленно опустилась на колени рядом с носилками.
— Дядя, — хрипло выдохнула она. Оноре, мгновенно замолчав, уставился на нее.
— Пресвятая дева… Алисон! Мое любимое дитя! — Алисон порывисто обняла дядю. Несколько мгновений они стояли, прижавшись друг к другу, всхлипывая от облегчения. Наконец Оноре, громко застонав, отстранил племянницу и с гримасой боли вгляделся в ее лицо.
— Я с ума сходил от тревоги, родная. Ты здорова и невредима?
Алисон, не вытирая текущих по щекам слез, кивнула. Она не могла наглядеться на любимое лицо.
— Да, со мной все в порядке…
Но, прежде чем она успела договорить и спросить о здоровье дяди, маленький смуглый человечек выступил из тени и низко поклонился.
— Мемсаиб? Сердце мое наполняется радостью от встречи с вами.
— Чанд!
Алисон вскочила и бросилась на шею индийцу, едва не задушив его в объятиях, смеясь сквозь слезы, целуя темное сморщенное лицо.
— Мемсаиб! Это неприлично! — воскликнул Чанд и, с достоинством фыркнув, освободился от рук Алисон. Но она успела заметить подозрительный блеск его глаз. — Мемсаиб, молю, выслушайте меня. Ваш дядя тяжело ранен.
Сердце Алисон сжалось от ужаса и тоски. Она снова повернулась к Оноре. Тяжело ранен? Но он вовсе не выглядит умирающим, разве что чересчур бледным и определенно раздраженным. Но не похоже, что он вот-вот отправится на небо.
Девушка немного успокоилась. Скорее всего Чанд, как обычно, преувеличивает.
Тем не менее Алисон с беспокойством взглянула на Чанда. Индиец пояснил по-французски, с сильным акцентом:
— Есть ли здесь спокойное место, где я мог бы ухаживать за саибом?
— Да, дорогая, — вмешался Оноре прежним воинственным тоном. — Надеюсь, ты обладаешь некоторым влиянием на этих варваров? Они привязали меня к чертовой штуке и не отпускают! Клянусь, я истекаю кровью! Один из этих негодяев воткнул мне саблю в ребра, словно свинье, которую собрался насадить на вертел!
«Влияние?» — с отчаянием думала Алисон. Она ни в чем не сможет убедить берберов, особенно того, от чьего слова зависит судьба дяди — всесильного повелителя этого дикого племени.
Девушка беспомощно оглянулась и встретилась взглядом с мрачными, суженными глазами. Джафар бесшумно подошел сзади и молча наблюдал за ней.
Вероятно, он слышал весь разговор, потому что Алисон всего лишь умоляюще прошептала:
— Пожалуйста…
Она не успела договорить, как Джафар жестом подозвал кого-то.
— Гастар поможет тебе, — резко бросил он, перед тем как шагнуть ко входу в шатер. Алисон недоуменно смотрела ему вслед, не понимая, почему он так резко обращается с ней после той бесконечной нежности, которую выказал во время ее болезни. Но в этот момент, шаркая и бормоча что-то, подошла старуха лекарка. При виде Гастар Алисон виновато опустила глаза. Она так и не поблагодарила берберку за спасение. Впрочем, как и Джафара.
Она вновь проводила взглядом высокую темную фигуру и не сразу вернулась мыслями к настоящему. Сначала нужно позаботиться о дяде, а уж потом пытаться понять, почему Джафар так холоден.
Гастар приказала что-то мужчинам, и Оноре отнесли в ближайший шатер, где наконец отвязали и уложили на мягкий тюфяк. Оставалось лишь ждать, пока Гастар осмотрит рану. На долю Алисон и Чанда выпали роли наблюдателей, хотя индиец отнюдь не желал с этим мириться. Алисон едва удерживала его от вмешательства, уверяя, что на Гастар можно положиться. Затаив дыхание, девушка ждала, пока с груди Оноре снимут кровавые повязки, и с радостью увидела, что все не так уж страшно. В правом боку оказалась неглубокая и чистая рана, и два ребра были сломаны. Нагноения Алисон не заметила, и Гастар легко сумела зашить рассеченную плоть. Алисон держала дядю за руки, пока Гастар не закончила шить и не перетянула ребра.
